— Нет, ты переедешь к нам, — настойчиво продолжил отец. —Встать можешь?
У Люциуса не осталось сил возражать. Он медленно свесил скровати ноги и сел, потирая ребра:
— Старейшие помнят все мои переломы и наносят удары по темже местам.
Мама обняла Люциуса за плечи. Как мне хотелось оказаться наее месте!.. Люциус припал к ней, как беззащитное дитя. Мама печально взглянулана нас с отцом.
— Попытайся встать, — сказал отец, взяв Люциуса за руку.
— Спасибо, — ответил Люциус. Даже искалеченный, он сохранялвеличественный вид. — Я благодарен вам за все. Простите, что доставил стольконеудобств.
— Сынок, не за что, — ответил папа, помогая ему устоять наногах.
Мама поддерживала Люциуса за талию, и они втроем медленнодвинулись к двери. Через несколько шагов Люциус остановился:
— Доктор Пэквуд... Мистер Пэквуд... В прошлом я не всегдахорошо о вас отзывался. Боюсь, что я считал вас... слабыми. Вы слишком непохожина мою семью.
— Люциус, все в порядке, — сказала мама, потянув его засобой. — Не нужно больше ничего говорить.
— Нет, нужно, — возразил он. — Я был неправ, когда оскорблялвас. И не только потому, что вы проявили ко мне гостеприимство. Я счел вашудоброту слабостью. Примите мои искренние извинения. С вашей помощью я осозналсвою ошибку.
— Извинения приняты. — Папа похлопал Люциуса по спине. — Теперьдавай доберемся до твоей кровати.
Наша печальная процессия проследовала по глубокому снегучерез двор. Мама постелила Люциусу в кабинете, маленькой уютной комнатке междунашими спальнями, и сделала вид, что сама тоже идет спать. Я знала, чтородители будут начеку всю ночь. Они не верили, что жестокие родственникиЛюциуса разъехались по домам. Мама с папой боялись, что Люциус исчезнет вотьме. Я тоже этого боялась.
Наконец я услышала его глубокое ровное дыхание: должно быть,он заснул. Завернувшись в одеяло, я вспомнила, что сегодня — новогодний вечер.Новый год уже начался. Скоро мне исполнится восемнадцать. Значит, я буду иметьправо выйти замуж.
В соседней комнате стонал от боли мужчина, с которым яобручена с самого рождения. Сколько раз его избивали и он кричал, страдая дажево сне? Что за боль терзала его изнутри? Может, эта боль была хуже переломов,порезов и синяков?
Глава 44
К десяти я подошла к парковой беседке, как и предписывалазаписка. Оттуда мне помахал вампир, придерживая воротник пальто возле горла.Стоял жуткий холод. Собирались снеговые тучи.
— Я боялся, что ты не придешь, — с улыбкой произнес он.
Несмотря на его улыбку, я была начеку.
— Люциус сказал, что все разъехались по домам.
— Да, Старейшие вернулись в Румынию. Я надеялся, что смогучем-то помочь, потому и не уехал.
Я немного расслабилась. Чем дальше от нас были Старейшие,тем лучше.
— Меня зовут Дорин, — представился вампир, протянув руку вжелто-оранжевой полосатой перчатке без пальцев. Он заметил, как я пялюсь наяркую шерсть, и добавил: — Стильные, правда? Купил в торговом центре.
Я пожала ему руку:
— Вы ходили в торговый центр?
— Ну конечно! Это же американская культура. Здесь нужноразвлекаться. Я так завидовал, когда Люциус сюда уехал... Здорово, что пареньненадолго вырвался из-под влияния старика. — Он втянул щеки, изображая дядюВасиле. — Люциусу это только на пользу.
Я изучающе посмотрела на Дорина. Его щеки порозовели наморозе, глаза были черными, как у всех вампиров, но вокруг них виднелисьвеселые морщинки.
— Садись, — пригласил он, смахивая снег со скамейки.
Садиться на холодный камень не хотелось.
— Может, зайдем в кафе? — предложила я, растирая замерзшиеруки. Его варежки мне показались невероятно уютными.
Дорин задумчиво покачал головой:
— Прекрасная мысль! Я, пожалуй, немного погорячился, выбравдля встречи пустой парк. Начитался шпионских романов.
— Я тоже их люблю, — улыбнулась я.
— Ничего удивительного, — ответил он и помог мне выбратьсяиз беседки. — Мы же родственники. Наверное, у нас много общего.
— Родственники?!
— Ох, я не догадался написать об этом в записке!
— По какой линии?
— Я твой дядя, брат твоей мамы.
Я замерла и вгляделась в лицо собеседника, пытаясь найти вего чертах что-то знакомое, сходство со мной или с мамой.
— Вы на нее совсем непохожи... И на меня тоже.
Бледные щеки Дорина слегка покраснели.
— На самом деле я сводный брат. У твоего деда был роман настороне... — Он застенчиво улыбнулся. — Я — плод запретной любви.
— Но вы знали моих родителей?
— Разумеется. Я тебе все расскажу, только сначала давайкуда-нибудь зайдем. Ты вся дрожишь.
Я дрожала не только от холода, но и от любопытства. Вампиррядом со мной оказался моим дядей, он знал моих кровных родителей. После моегорождения прошло целых восемнадцать лет, и я наконец узнаю, какими были моиродные мать с отцом. Я была готова слушать.
— Пойдем, Антаназия, нам нужно многое обсудить, — сказалДорин, галантно предлагая мне руку.
Мы вместе дошли по заснеженной дорожке парка до ближайшегокафе, сделали заказ (кофе без кофеина для меня и двойной латте со взбитымисливками и шоколадной крошкой для Дорина) и сели за дальний столик. Дорин смаковалсливки, словно кровавый стейк.
— Прежде чем мы перейдем к семейным историям... — начал он,утирая губы салфеткой. — Тот еще вечерок выдался! В этом — весь Василе. Онлюбит драму больше, чем любой простолюдин. Все сделает, чтобы произвестивпечатление.
Мои теплые чувства к новообретенному дяде испарились.
— По-вашему, то, что случилось с Люциусом, веселоепредставление? Между прочим, нос ему сломали по-настоящему.
Дорин опустил кружку:
— Ему сломали нос?!
— Да.
— Ничего себе. Я думал, они не посмеют его тронуть. Этодурной знак. Я и предположить не мог, что к Люциусу применят физические методывоздействия. Глупо рисковать, бросая ему вызов.
— Их было четверо против одного, — напомнила я.
Казалось, Дорин взвешивает все «за» и «против».
— Нет, я бы все равно не рискнул. Как он себя чувствует?
Я задумалась, старательно подбирая слова.
— Неужели так серьезно? — огорчился Дорин. — Василе никогдане умел обращаться с детьми, тем не менее Люциус вырос в отличного парня. Он —выдающийся вампир, им заслуженно гордится весь клан Владеску. Неудивительно,что Люциус взбунтовался, особенно если учесть, что Василе постоянно держит егона коротком поводке.
