— Синегривка в полном порядке, — радостно объявил Пышноус. — Только что родила трех здоровеньких котят. Два котика и кошечка.
Дроздовик довольно замурлыкал, и Синегривка едва не расплакалась от благодарности к нему. Она решила никому не говорить, что Дроздовик — отец ее котят, но почти все Грозовые коты все равно были уверены в этом. Все это время Дроздовик свято хранил ее тайну, и если кто-то из соплеменников заговаривал с ним о скором появлении котят, он спокойно кивал и говорил, что это большая радость для всего племени.
Дроздовик наклонился и обнюхал котят.
— Я буду горд стать им отцом, — еле слышно произнес он.
У Синегривки заныло сердце.
— Ты самый лучший друг, — шепнула она в ответ.
— Как ты их назовешь? — спросила Кривуля, вылезая из своего гнездышка.
— Темненькая кошечка пусть будет Тучка, — промурлыкала Синегривка. — А вот этот серый крепыш — Камушек.
Она давно решила дать детям имена, связанные с рекой.
— А вот этот? — спросил Дроздовик, поглаживая кончиком хвоста маленького светло-серого с белыми пятнышками котенка.
— Мошка, — сказала Синегривка.
— Ах, Синегривка, — пошевелил усами Пышнуос. — Что же ты не дала отцу назвать хотя бы одного малыша? Ты всегда была слишком решительной, всегда делала, что хотела.
Синегривке показалось, что целитель особо подчеркнул последние слова. В его глазах светилось любопытство.
«Прости, Пышноус, — подумала она. — Ты всегда был добр ко мне, но это моя тайна, и я не хочу делить ее с тобой».
Она снова склонилась над котятами и принялась вылизывать их влажную шерстку.
«Если бы только Желудь мог их увидеть!»
Маленькая головенка Камушка была похожа на голову Желудя, а вылизывая Мошку, Синегривка вновь почувствовала под языком гладкую шерсть Желудя.
«Я буду любить их за нас обоих!» — пообещала она.
Прижав детей к себе, Синегривка закрыла глаза и уснула.
Прошло полмесяца. Густой снег укутал лагерь Грозового племени. Синегривка с тревогой следила за своими котятами, которые с радостным писком возились в снегу, гоняясь за снежинками.
«Вдруг малыши замерзнут и простудятся?»
— Может быть, загнать их в детскую? — спросила она у Кривули.
— Котята намного крепче, чем кажутся, — успокоила ее королева. — Следи за ними и, если увидишь, что носики у них побелели, тогда сразу тащи внутрь.
Синегривка по очереди оглядела носы своих котят — они были розовые, как ягодки. Малыши скакали по снегу, ловя друг друга за хвосты. Ветерок и Мышка, которые были на целых три месяца старше, развлекались тем, что время от времени бросались снегом в котят, и с невинным видом отворачивались, когда те начинали хныкать.
Змеезуб и Ветреница расчищали от снега вход в лагерь. Остролап на вытоптанном пятачке возле крапивы учил Рыжелапа и Искролапу боевым приемам. Светлая шерстка Искролапы почти сливалась с белым снегом. Солнцезвезд и Вихрегон брели через снег к тому месту, где обычно возвышалась куча добычи.
— Ничего не осталось, — разочарованно вздохнул Солнцезвезд, опускаясь на задние лапы.
— Ничего не поделаешь, — кивнул Вихрегон. — Будем посылать патрули до тех пор, пока хоть кто-нибудь не поймает пусть даже самую маленькую мышку.
Он с тревогой покосился в сторону детской.
— В последнее время даже королевы заметно похудели.
Пышноус тащил охапку целебных трав в палатку старейшин.
— Все в порядке? — окликнул его Солнцезвезд.
— Да, — ответил целитель, не выпуская из пасти свою ношу. — Хочу убедиться, что здесь все по-прежнему.
Он кивнул Гусохвосту, вылезавшему из-под ветвей поваленного дерева.
— Ну как, устроился?
— Что? — рассеянно переспросил старик.
— Я говорю, удобная у тебя подстилка?
— Да, все нормально, — пробормотал Гусохвост, выходя на поляну.
Пышноус скрылся в палатке старейшин.
Синегривка молча смотрела на подходившего к ней старого целителя. В его глазах горел какой-то дикий огонь, от которого у нее зашевелилась шерсть. Что он собирается сказать ей на этот раз? Синегривка посмотрела на своих котят, которые кубарем скатывались с сугроба, в который превратилась стена воинской палатки.
— Не будите Безуха! — прикрикнула она. — Он устал и хочет поспать.
— Мы не будем, — пообещал Камушек.
Он снова взобрался на груду снега и съехал вниз. Потом сел и пошевелил ушами, стряхивая снег.
Синегривка с нежностью покачала головой.
«Ну, разве можно не любоваться таким чудом!»
Тень упала на нее.
— Этого не было в пророчестве, — прошипел Гусохвост. — Огню не нужны преграды. Он должен гореть свободно.
Синегривка встала и посмотрела на него. Если раньше она сомневалась, что в ней когда-нибудь вспыхнет обещанное пламя, то теперь в этом не было никаких сомнений. Она вся пылала от гнева. Настоящий огонь кипел у нее под шерстью, наполняя ее силой львицы, защищающей свое потомство.
— Пророчество обождет, — прорычала она. — Я нужна моим детям.
— А как же твое племя? — Гусохвост обернулся и посмотрел на Остролапа, сидевшего на другой стороне поляны. Косматый воин весь извалялся в снегу, показывая Рыжелапу, как можно подпрыгнуть еще выше.
— Тяни когти! — рычал он. — Ты же не с мышью будешь сражаться!
Синегривка вздохнула. Что она могла поделать?
— Смотри! — пропищал Мошка, прыгая с головой в сугроб.
Ветви воинской палатки всколыхнулись, и оттуда выскочил всклокоченный Безух.
— Неужели нельзя поиграть в другом месте? — рявкнул он.
— Прости, Безух, — крикнула Синегривка. — Я их предупреждала.
Взгляд Безуха потеплел, когда он увидел ковылявшего к нему Мошку. Котенок восторженно пищал, широко раскрывая пасть:
— Нет, ты только посмотрииииии!
— Надеюсь, они скоро подрастут, — вздохнул Безух, направляясь к поваленному дереву. — И еще надеюсь, что Камнехвост даст мне вздремнуть на его подстилке.
Гусохвост уставился на Синегривку, его голубые глаза были пусты и бездонны, как небо.
— Если Остролап станет глашатаем, Грозовому племени придет конец.
Синегривка сощурилась и отчеканила:
— Я нужна моим детям.
— Они не только твои дети, — огрызнулся старик. — У них есть отец, вот пусть он их и воспитывает!
У Синегривки оборвалось сердце.
— О чем это ты?
