Глава I
Было еще темно, когда Синегривка проснулась от острой боли, когтями раздиравшей ее желудок. Пошатываясь, она встала и побрела к поганому месту, ей было настолько плохо, что она не обратила внимания на доносившийся из детской тоненький писк. На обратном пути до Синегривки донеслись приглушенные голоса, успокаивающие плачущих котят. Темная тень скользнула по краю поляны.
Приглядевшись, Синегривка узнала Розолапку, выбиравшуюся из палатки.
— Привет! — шепотом окликнула ее Синегривка.
Розолапка остановилась и обернулась, ее глаза сверкнули в темноте. Шерсть у нее была всклокочена, и выглядела она примерно также, как чувствовала себя Синегривка.
— Иду на поганое место, — простонала Розолапка.
— Живот болит? — спросила Синегривка.
Розолапка страдальчески кивнула и добавила:
— У Нежнолапки тоже.
Должно быть, все дело в мыши, которую они вчера съели втроем.
Синегривка вернулась в свою палатку и улеглась. Ей удалось ненадолго забыться, но острая боль не отпускала даже во сне.
— Отодвинься! — оттолкнула ее Белогривка. — Ты меня всю ночь пихаешь!
— Прости, — простонала Синегривка. — Живот разболелся.
Белогривка тут же села и сонно уставилась на сестру.
— Позвать Гусохвоста?
Синегривка покачала головой. Живот скрутило с такой силой, что ей пришлось судорожно втягивать воздух после каждого слова.
— Он… занят… с котятами.
Белогривка, зевнув, снова улеглась на свою подстилку.
— Растолкай меня, если передумаешь.
Синегривка долго лежала в темноте, корчась от боли. Настойчивое желание снова посетить поганое место заставило ее выйти из палатки, и она, пошатываясь, побрела через поляну.
Занимающееся утро разлило молоко рассвета над горизонтом, и тьма начала рассеиваться. Воздух был холодным, свежим и чистым, и Синегривка зябко поежилась. Она ненадолго остановилась возле детской, насторожив уши.
Послышался тоненький писк, потом еще один. Слава Звездному племени! По крайней мере, двое котят пережили эту ночь.
Едва живая от слабости, Синегривка вышла из поганого места. Она дышала так, словно бегом неслась через весь лес. Но что это? Ей показалось, будто она заметила Львинолапа, тихонько крадущегося через поляну к выходу. Что ему понадобилось в лесу в такую рань?
Синегривка бесшумно пошла следом за оруженосцем и остановилась возле стены утесника. В воздухе витал свежий запах Острозвезда. Значит предводитель взял Львинолапа с собой.
Синегривка побрела к своей палатке. Интересно, зачем предводитель именно сегодня решил отправиться в лес вместе с молодым оруженосцем? Разве он не должен сейчас оставаться в лагере рядом со своей подругой и новорожденными котятами? Должно быть, его заставило уйти какое-то неотложное дело.
Синегривка постояла на поляне, пытаясь понять, что происходит. Если дело такое важное, то почему Острозвезд взял с собой Львинолапа, а не кого-нибудь из опытных воинов? Она потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок, но от этого у нее лишь все поплыло перед глазами.
Шатаясь, Синегривка кое-как забралась в свою палатку и, упав на подстилку, провалилась в тяжелый сон.
В полудреме она услышала, как воители просыпаются и выходят из палатки. Синегривка с трудом приподняла голову. В животе горело огнем, но тошнота прекратилась.
— Спи спокойно, — прошептала ей на ухо Белогривка. — Я скажу Солнцесвету, что ты заболела.
Синегривка была слишком слаба, чтобы возражать. Уронив голову на лапы, она собралась уснуть, но вдруг кое-что вспомнила.
— Как Пестрелапая?
— Кажется, все в порядке, — ответила сестра.
Синегривка закрыла глаза.
Когда она проснулась, в палатке было жарко. Яркое солнце Зеленых листьев пробивалось сквозь темную листву, согревая кошачьи подстилки.
Синегривка выползла наружу и с наслаждением вдохнула прохладный воздух. Высоко в небе сияло солнце, а на поляне не было никого, кроме Сорняка, копавшегося в куче добычи, и Алосветик, нетерпеливо бегавшей вокруг палатки оруженосцев.
В животе у Синегривки кололо и щипало, словно она наглоталась чертополоха, однако ее перестало мутить, и в голове заметно прояснилось.
Она посмотрела на детскую.
«Как-то там Пестролапая и котята?»
Словно в ответ на ее немой вопрос из палатки вышел Пышноус. Шерсть у него была всклокочена, глаза помутнели от усталости.
Синегривка бросилась к нему.
— Как они? — сипло выдавила она.
Пышноус удивленно посмотрел на нее.
— Ты здорова?
— Живот болит.
— У Нежнолапки и Розолапки та же беда, вздохнул ученик целителя и подошел к Алосветик. — Хочешь, чтобы я осмотрел их?
Алосветик смущенно потупила взгляд.
— Я знаю, как ты сейчас занят, но я очень волнуюсь. Нежнолапка даже встать не может.
Пышноус кивнул и скрылся в палатке оруженосцев.
— Как котята? — крикнула ему вслед Синегривка.
— Живы, — коротко ответил он. — Пока, по крайней мере.
Синегривка переглянулась с Алосветик.
— Кажется, он не слишком надеется на лучшее.
Алосветик не ответила, она встревожено провожала взглядом ученика целителя. Было заметно, что собственные дети ее сейчас тревожат гораздо больше.
— У меня точно так же болел живот, — попыталась успокоить ее Синегривка. — Но сейчас я чувствую себя лучше.
— Правда? — резко обернулась к ней Алосветик.
— Мы вчера вместе съели одну мышку, — пояснила Синегривка. — Наверное, она была больная.
Алосветик сокрушенно покачала головой.
— Розолапка очень мучается, а Нежнолапка… — она осеклась и замолчала.
— Она поправится, — заверила Синегривка.
— Ах, я уже не знаю, что и думать! Она еще никогда так не болела.
