Почему этот чужой человек надел папин шарф? Он и сам был похож на папу, только более худой, какой-то обыкновенный, со скучной короткой стрижкой ежиком.
Человек что-то сказал девушке. Она как раз собиралась снова замереть на месте в позе статуи, но от его слов не удержалась и захихикала. Это было очень похоже на папу.
Он наклонил голову набок, усмехнулся.
Это был папа!
— Папа! крикнула я. — Папа, папа, папа!
Я дернула Максика за руку, и мы оба кинулись к нему.
— Папа! — завопил Максик.
Папа вздрогнул, оглянулся, но нас не увидел. Он еще что-то сказал серебряной танцовщице и пошел прочь.
— Ой, папа, папа, подожди! — орала я, расталкивая прохожих.
Я ничего не видела, кроме папы, я страшно боялась, что он сейчас исчезнет.
Я начисто забыла про жонглера на одноколесном велосипеде. Я его даже не заметила. Просто врезалась в него на полном ходу, так что он чуть не улетел в мировое пространство. Максик с криком упал на колени. Я тоже покачнулась, не удержала равновесие с грузом книг за спиной, рванулась вперед, протягивая руки к папе и едва не сбив его с ног. Не дотянулась до него и упала носом вниз, машинально подставив руку.
Я подняла голову и позвала:
— Папа!
— Эм! Господи, Эм!
Он стоял рядом со мной на коленях, прижимал меня к себе, баюкая мою голову.
— Ой, папа, ой, папа, это правда ты? — всхлипывала я. — А где твоя коса?
— Солнышко, да ну ее, мою злосчастную косу. Что ты делаешь в Лондоне? Ты что, здесь одна?
— Я здесь, папа! — Максик, хромая и прыгая на одной ноге, налетел на папу.
— Максик, маленький мой! И тоже как из-под бомбежки. А где Вита?
— Я здесь! Папа, ах, папочка!
Вита с визгом подбежала к нам, за ней еле поспевала бабушка с босоножками в руке, подобрав юбку выше колен.
— Боже, это ты, Фрэнки! Я так и знала. Господи ты боже мой, что ты сделал с детьми? Максик, ты ушибся?
— Да! — ответил Максик, вцепившись в папу мертвой хваткой.
— Бедный малыш, — сказал папа. — А ты как, Эм? Ты так шлепнулась…
— Руку больно, — сказала я и расплакалась.
— Я тоже упал, а не реву! — похвастался Максик.
— Что с Балериной случилось? — завопила Вита.
Я посмотрела на Балерину, которая болталась у меня на руке. Ее рожки погнулись, нежный розовый носик вообще оборвался.
— Мы починим Балерину, не волнуйся, Вита, но сначала нужно починить Эм. Покажи-ка руку.
Папа осторожно потащил с моей руки Балерину. Я не сдержалась, заплакала сильнее.
— Прекрати, видишь ведь, ей больно! — Бабушка опустилась рядом с нами на колени. — Дай, я погляжу, Эм. Не плачь так.
— Да все нормально папа делал. Мне совсем не больно, — прорыдала я.
Папа тихонько покачивал меня, рассматривая мою руку. Она была согнута под каким-то странным углом и не хотела снова выпрямляться.
— По-моему, ты ее сломала, бедненькая моя, — сказал папа. — Не волнуйся, сходишь в больницу, тебе наложат гипс.
— Пап, а ты проводишь меня в больницу?
Папа замялся.
— Я тебя отведу, Эм, — сказка бабушка, отталкивая папу.
— Я хочу с папой! — закричала я.
Вита сказала:
— Это не твой папа, а мой.
— Мой папа, мой папа! — подал голос Максик.
У папы были слезы на глазах.
— Да, все вы — мои замечательные детишки, и я, конечно, отведу тебя в больницу, принцесса Эсмеральда. Я поговорю с врачами и медсестрами, чтобы они получше тебя лечили, и мы потребуем, чтобы тебе сделали изумрудно-зеленый гипс, хорошо?
— А можно и мне гипс, папа? — заныл Максик. — Я тоже хочу сломанную руку!
— Из-за тебя все вышло, Фрэнки, она бежала к тебе, — сказала бабушка.
— Я знаю. — Одна слезинка скатилась у папы по щеке.
— Не плачь, папа! Никто не виноват. Я просто упала. Я неуклюжая толстуха, вот и все.
— Ты совсем не толстая, малышка. Ты так сильно изменилась, просто ужас, я тебя едва узнал!
Папа крепко обнял меня, и Виту, и Максика. Он прижимал нас к себе, как будто был не в состоянии отпустить.
— Так и будем сидеть посреди площади, чтобы все на нас глазели? Хватит разыгрывать спектакль перед детьми, возьми лучше мобильник, Фрэнки, и вызови «скорую», — велела бабушка. — Нужно доставить Эм в больницу.
В итоге мы поехали не на «скорой помощи». Боб, шофер Дженны Уильямс, видел, как я упала. Он подбежал к нам.
— Моя машина стоит за магазином, у погрузочного люка. Я вас довезу до больницы за пять минут, получится быстрее, чем дожидаться, пока приедет «скорая». Ты здорово держишься, молодец, — сказал он мне и взвалил на спину мой рюкзак с книгами.
Папа и бабушка помогли мне встать. Мы обошли вокруг магазина и не поверили своим глазам, когда увидели роскошный серебристый автомобиль.
— Это «Мерседес»! — прошептала бабушка.
— Я как настоящая принцесса! — заявила Вита, подпрыгивая на кожаном сиденье.
— Я буду сидеть на коленках у папы в шикарной машине, — сказал Максик.
Папа сел сзади, с нами. Одной рукой он обнимал Виту, другой — меня, на коленях у него сидел Максик. Бабушка села впереди, рядом с Бобом.
— Большое вам спасибо, — сказала бабушка. — Прямо неловко, что из-за нас столько хлопот. Эм, у тебя кровь не идет, надеюсь? Не запачкай обивку!
Больница была не очень далеко. Я бы не прочь, чтобы Боб отвез нас куда-нибудь в Тимбукту. Мне хотелось только сидеть, прислонившись к папе, хоть целую вечность.
Я боялась, что папа уйдет, как только мы доберемся до отделения травматологии. Бабушка без конца твердила, чтобы он так сделал.
— Я остаюсь, — твердо сказал папа.
— Дай-ка сюда твой мобильный, я позвоню Джули. Эм сейчас нужна мама, а не ты, — сказала бабушка.
Папа дал ей мобильник, и она стала звонить. Мама, как услышала о том, что случилось, сказала, что уже едет. Я очень обрадовалась, но все равно не выпускала папину руку.
Я сказала:
— Мне нужны и мама, и папа.
— Мне тоже! — сказала Вита.
— Мне тоже! — сказал Максик.
Я повернула колечко с изумрудом на бедной своей руке, которую так и дергало болью, и снова загадала желание.
Папа заметил.
— Ты еще носишь свое колечко, принцесса Эсмеральда?
— Конечно, папа!
