Закрыв дверь за Серым, Ленка решила привести себя в порядок и прошла в ванную.
Она посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась. Следы былой косметики на лице расплылись и померкли. Судя по черным ручейкам туши на щеках, она все-таки плакала.
На полке лежала косметичка Курочкиной. Ленка порылась в ней и вынула на свет божий помаду. Повертела ее в руках, понюхала и решила накрасить губы. Руки почему-то плохо слушались, и губы получились толстые и кривые. Не удовлетворившись увиденным, Ленка скорчила себе рожицу и снова взялась за помаду.
На этот раз она не стала заботиться о точности контура, напротив, зашла за него и развезла губы до самых ушей. Из зеркала на нее смотрел грустный лохматый клоун с красными, как у собаки-бассета, глазами.
Она достала из косметички огрызок черного карандаша и нарисовала себе брови. Одна бровь топорщилась домиком, а другая, наоборот, висела над ее правым глазом как канатная дорога. Общее выражение лица стало напоминать театральную маску: с одной стороны комедия, с другой – трагедия.
Как в жизни, подумала Ленка. Кому-то смех, кому-то слезы.
В дверь номера постучали. Ленка вздрогнула и, решив, что это вернулся Серый, побежала ему открывать.
На пороге стоял Эдик.
Увидев Ленку, он сначала отшатнулся, а потом заржал:
– Ой, Вань, смотри какие клоуны! Рот – хоть завязочки пришей...
– Ладно, проходи, – засмущалась Ленка, – я сейчас...
Она вернулась в ванную, включила на полную мощность воду и стала ожесточенно намыливать лицо.
– Представляешь, – закричал Эдик из комнаты, – они меня вчистую прокатили!
– Не слышу ничего! – прокричала в ответ Ленка. – У меня вода шумит.
Эдик вынул из-за пазухи бутылку водки и поставил ее на стол.
– Пить будешь? – спросил он у Ленки, когда она вышла из ванной.
– Не знаю.
Эдик достал из кармана яблоко и протянул ей:
– Самое красивое выбрал.
– Спасибо. – Ленка понюхала яблоко и положила его на стол.
Что я здесь делаю, снова подумала она.
– За что будем пить? – Эдик разлил водку по стаканам.
– За тебя, – коротко ответила Ленка.
– Почему за меня?
– А просто так.
– А может, лучше за нас? – предложил Эдик.
– Да не стоим мы того, – улыбнулась Ленка.
Эдик пожал плечами, но вступать в полемику не стал:
– Тогда за счастье?
– Давай за счастье, вот только где оно?
Глава 12
Когда Ленка с Эдиком добрались наконец до летнего кафе, в котором устроители конкурса организовали участникам небольшой банкет, праздник медленно, но верно шел на убыль. На столе оставались одни только яблоки и пиво. Причем пива было мало, а яблок много, и они, словно живые, перекатывались с места на место, как бильярдные шары, огибая пустые бутылки из-под водки, тарелки с остатками еды и опрокинутые пластиковые стаканчики.
– Жрите, пожалуйста, яблоки, – предложил Ленке местный текстильщик, – у меня на даче еще полтонны осталось, не пропадать же добру.
Ленка поблагодарила текстильщика и, взяв из его рук какой-то исполинский, больше похожий на дыню-колхозницу фрукт, тут же устроилась на предложенном Эдиком стуле.
Эдик расчистил пространство на столе и достал из кармана куртки водку, не допитую ими в гостинице.
– Продолжим?
– Если честно, то я уже больше не могу, – отказалась Ленка.
Она вертела в руках бесполезное яблоко, размышляя, какое бы ему найти применение: съесть его целиком было невозможно, резать жалко. Тогда она встала и вполне профессионально катнула яблоко по столу. Стол был длинный, как боулинговая дорожка, и яблоко, сбив по пути пару-тройку пустых кеглей, благополучно упало на пол и, прокатившись еще немного, стукнулось о корпус прислоненной к стене гитары. Гитара вякнула что-то тихое, качнулась и чуть было не потеряла равновесие, но Эдик вовремя вскочил и подхватил ее на руки.
– Ну ты даешь, – сказал он Ленке, – так же и убить можно.
– Извини, – виновато ответила она, – я не думала, что так получится.
Эдик ласково погладил гитару по корпусу, сделал несколько пробных аккордов и вдруг негромко, так, чтоб его могла слышать только Ленка, запел:
Падают яблоки, осень медовая
С вкусом твоих зацелованных губ,
Падают яблоки, осень бедовая,
И далеко до метелей и вьюг.
– Не «с вкусом», а «со вкусом», – прошептала Ленка.
Она поправила его машинально, не желая ни укорить, ни обидеть, но Эдик услышал ее шепот и оборвал песню на полуслове:
– Что еще не так?
Ленка вдруг погрозила ему пальцем:
– Еще «губ» и «вьюг» – не рифма.
– Еще что? – продолжал допытываться Эдик.
– А в остальном все ништяк. Слезу прошибает, – похвалила его Ленка.
– Издеваешься?
– Отнюдь.
– Нет, ты мне скажи, – не унимался Эдик, – если все, как ты говоришь, ништяк, то почему мы с тобой здесь, а они там?
– Кто «они», Эдичка?
– Судьи! И лауреаты так называемые.
– А судьи – кто?
– Хороший вопрос! – обрадовался Эдик. – Я бы даже сказал вечный. «А судьи кто?» Хорошо. Понимаешь!
– Ну и успокойся. – Ленка обняла его за шею. – Как там у тебя? «Падают яблоки... осень медовая...» Нет, правда, так здорово, что я сейчас просто заплачу.
На этот раз Ленка добровольно потянулась за самым красивым красным яблоком, но оно вывернулось из-под ее пальцев и быстро-быстро покатилось на противоположную сторону стола.
– Нажралась, – тихо констатировала Ленка и громко прибавила: – Ну и что?
– Что «ну и что»? – не понял Эдик.
– Нажралась, говорю. Ну и что?
– Действительно, ну и что? – Эдик, чуть отстранившись от Ленки, пристально на нее посмотрел. – Красивая ты баба, Ленка. С таким счастьем – и на свободе. Как тебе это удается, ты знаешь, нет?
– Нет! – честно призналась Ленка.
– Врешь, знаешь!
– Нет! – настаивала Ленка.
– Что «нет»? – засмеялся он. – «Нет» в смысле – «нет», или «нет» в смысле – «да»?
– О Эдик! Я была моложе, я лучше, может, и была. А сейчас уже давно и беспросветно «нет».
– Дура ты и не лечишься.
– А вот это – «да»! – обрадовалась Ленка. – Эдик, я такая дура, что ты даже представить себе не можешь!
