— Похудеть.
— Я могу устроить вас в центр эксклюзивного похудания.
— Это там, где проверяют тумбочки на ночь? Нет уж,увольте. Я хочу похудеть, но так, чтобы меня не лишали сладкого.
— В принципе, — заговорщицким тоном сообщилШапкин, — это тоже можно устроить.
— Как?
— Физические нагрузки уничтожают калории, как голодныекошки свежую рыбу.
Липа с сомнением посмотрела на него:
— А вы, стало быть, будете моим личным тренером?
Я прыснула, а Горчаков обреченно сказал:
— Я ощущаю себя подонком. Бедная Липа!
— Почему бедная? По-моему, ей весело.
— Тот, кто постоянно острит, на самом деле чувствуетсебя беззащитным.
— Она не остриг, — возразила я. — Это простоее способ существования. Как же вы, мужчины, плохо понимаете женщин!
Горчаков притянул меня к себе и посмотрел в глаза:
— Да, действительно. Я, например, вообще пересталчто-либо понимать.
— Прекрасный вечер, — пробормотала я, не желаяподнимать личных тем.
Мне было хорошо сейчас и не хотелось заглядывать в будущее.Горчаков не стал настаивать.
Мы отправились за столик выпить по чашке кофе. Едва ясделала первый глоток, как кто-то положил руку мне на плечо. Бросив взгляд наГорчакова и заметив его любопытство, я поняла, что это не Шапкин и неМазуренко. Облегченно вздохнув, я обернулась и едва не завопила от ужаса:передо мной стояла Томочка Хорошевская с ангельской улыбкой на лице.
— Мариша! Вот это встреча! А мы тут с приятелем гудим…
Она обернулась, ища глазами приятеля. Разболтаннойпоходочкой к нам подошел загорелый юноша с черными, зализанными, как улатинского героя-любовника, волосами.
— Арт, — сказала Томочка. — Познакомься сМаришей Заботиной. А вы кто? — широко улыбнулась она Горчакову.
— Сергей, — представился тот, чуть привстав.
— Очень приятно.
Я так пристально смотрела на нее, что она у меня раздвоилась.«Какая она самоуверенная! Мы еле живы от страха, а она с приятелемразвлекается!»
— Почему ты не вернулась домой? — не выдержала я.
— Домой? Еще чего! Целых три дня воздержания. Не смужем же мне снимать стресс.
Арт, который вполне тянул на латиноамериканца, а могоказаться и каким-нибудь Артуром отечественного производства, довольнозасмеялся. Его белоснежные зубы замечательно смотрелись на фоне смуглой кожи.
— Да уж, действительно, — пробормотала я. —Надеюсь, тебе не пришло в голову настучать на нас в милицию?
— В милицию? — изумилась Томочка. — Еще времятратить! И кроме того, там служат одни болваны. Была я однажды в милиции. Менятам приняли за женщину легкого поведения. И это несмотря на то, что на мне былкостюм от Версаче! Разве не болваны? Болваны и есть.
Я охотно согласилась.
— Одной головной болью меньше, — с облегчениемсказал Горчаков, когда Томочка, повиснув на своем Арте, отправилась тормошитьдругих своих знакомых, которых, судя по всему, здесь был полныйкомплект. — Значит, милиция за тобой не охотится. Ни за тобой, ни затвоими подругами. Выходит, статью за похищение Томочка с ваших плеч свалила.Остался сущий пустяк: сорваться с крючка ее мужа. И здесь у нас теперьоткрываются кое-какие перспективы.
— Бурную деятельность Шапкина пора пресечьнавсегда, — торжественно заявила я и спросила:
— А что за перспективы?
— Думаю, столь почетное дело стоит перепоручитьспециально предназначенным для этого структурам, — кажется, Горчаковувпервые пришла в голову столь дельная мысль. — До сих пор я полагал, что,обратись я куда следует, первой зацапают тебя. Сказать по правде, твоивзаимоотношения с преступниками развивались слишком бурно, вплоть до похищениячеловека. Так что я решил тебя не закладывать. Мне не хотелось брать на душутакой грех. Носить в тюрьму передачки… Крылов полагал, что мы сами справимся.
— А теперь он так не полагает?
— Когда мы с ним начали искать источник нашихнеприятностей, и вышли на Шапкина, нам даже в голову не пришло, что на счетуэтой фирмы есть убийства.
— Информационные войны — самые кровавые, —пробормотала я. — Ты можешь всех нас спрятать на время? Почуяв, что пахнетжареным, люди Шапкина начнут избавляться от свидетелей.
— Та квартира, где остались твои друзья, вполнебезопасна.
— Может, стоит связаться с Вериным шефом и с Ирочкинымлюбовником? Вместе вы будете сильней.
— Я подумаю. А ты, кажется, немного перебрала.
— Ерунда, — пьяно возразила я. — Кстати, агде Липа? Ее надо предупредить, что Томочка здесь. Иначе она пожертвует собойсовершенно напрасно. Кажется, мы и сами узнали все, что необходимо.
Но Липы возле Шапкина не было. Нигде в обозримомпространстве тоже.
— Наверное, она пошла в туалет, — предположилая. — Жди меня здесь.
Когда я поднялась со стула, каблуки показались мне вдругужасно высокими и неустойчивыми. Несколько раз незнакомые услужливые мужчиныподдерживали меня под локоток, чтобы я не грохнулась на пол. В конце концов мневсе же удалось добраться до туалетов. Первая дверь — мужской силуэт, вторая —женский. Дальше по коридору, кажется, вход на кухню. Оттуда кто-то двигался мненавстречу — стремительный, словно самолет-истребитель. Я попыталасьсфокусировать взгляд. Это мне удалось, но поздно.
— Вот так удача! — прошипел Мазуренко прямо мне влицо. — Какая рыбка попалась в мои сети! А ну пошли.
Он ткнул мне под ребра чем-то холодным. Даже не глядя, ядогадалась, что это пистолет. Настоящее боевое оружие, из которого в любоймомент могут с грохотом выскочить пули и навсегда лишить меня как всехнеприятностей, так и всех земных удовольствий.
Егор повел меня по коридору, то и дело подталкивая в спину.Мы прошли несколько подсобных помещений и очутились в крохотном дворе, гдепомещались только мусорные баки. Если бы кто-нибудь встретился нам по дороге,наверняка подумал бы, что парень снял полупьяную девицу.
— Какого черта ты делаешь? Куда мы идем? —бормотала я, делая максимум для того, чтобы не заплетались ноги.
— Давай, давай, шевелись.
Из маленького дворика мы вышли на улицу. Вокруг было полномашин. Знакомая «Ауди» запарковалась неподалеку от входа в «Три колоска».Прежде чем Егор втолкнул меня в салон, я успела кинуть взгляд напротивоположную сторону улицы, где на веранде кафе должен был сидеть Крылов.Разглядеть ничего не удалось, а уж тем более подать какой-нибудь знак. ОднакоКрылов в грязь лицом не ударил. Нас с Егором он заметил сразу и с места вкарьер начал боевую операцию. Опыт слежки у него был серьезный, поэтому ни я,ни Мазуренко не замечали его до самого последнего момента.
