— Миша, — начала нервничать Жанна, — я выполнила свои обязательства. Выполни свои и отвези меня домой.
Откуда-то издалека к Жанне быстро, поспешно, словно стараясь ее нагнать, приближалось что-то огромное и страшное, неподъемное и неотвратимое — какой-то один большой лангольер, посланный лично за ней… Раньше такого никогда не бывало.
— Ах да, извини… Не сообразил.
Миша, нарочито не торопясь, полез во внутренний карман пиджака, нащупал и вынул бумажник.
— Миша, это потом! Пожалуйста, ну поедем! Поедем!
— Ну дай расплатиться-то…
Жанна почувствовала, что ее уже начинает колотить этот ее приступ безотчетного страха. Миша, мило улыбаясь, смотрел на нее с преувеличенным интересом, тщательно отсчитывая купюры.
— Миша, — слыша, что уже срывается на крик, — пожалуйста, поедем! Эти ребята сейчас
' придут сюда!
— Ну и что? Пусть приходят, — выпятил губу чемпион. — Неужели я не смогу защитить тебя?
— Я не хочу, чтобы меня защищали! Я хочу, чтобы мне не угрожали! Поехали отсюда!
— Ой, ты сейчас такая смешная, — заметил Миша, протягивая ей несколько «зеленых», — губки так трясутся… слезки капают…
Жанна чувствовала, что по лицу уже текут горячие потоки.
«И ему это смешно?! Мои страдания — это смешно?!»
— Поедем, поедем! Пожалуйста, поедем! — уже в голос рыдала Жанна, стуча кулаками в переднюю панель.
— Машину мою ломать не надо, а? — досадливо начал Миша. — Она больших де…
И тут с оглушительным треском на Мишиной машине разлетелось заднее стекло. Фонтан осколков засыпал салон, краем глаза Жанна увидела, что кто-то пытается открыть дверь с ней рядом. Она мертвой хваткой вцепилась в рукоятку, одновременно пытаясь упрятать голову куда-нибудь пониже. То слепое, вязкое и тяжко-непреодолимое, приближение чего она почувствовала, как раз проходило над ней, обдавая могильным холодом и все глубже вдавливая в кожаное сиденье. Кажется, она краем уха слышала крики, вой сирены, еще какой-то шум и ругань, топот ног…
— …Прекрати истерику, ну!
Жанна с трудом выкарабкивалась из остатков этой массы, которая только что чуть не поглотила ее. Она еще не могла сдержать рыданий, но уже чувствовала, что они едут по ночному шоссе, очень быстро, что Миша жутко зол, раздражен и раздосадован.
Прохладный воздух, теперь продувавший «джип» насквозь, чуть успокоил Жанну. Подняв голову, она с запоздалым ужасом увидела, что в относительно целом лобовом стекле красуются два пулевых отверстия.
Жанна трясущимися руками отыскала в сумочке платок и вытерла глаза.
— В нас что… стреляли?
Миша не ответил, сосредоточась на дороге.
— Я спрашиваю — в нас стреляли?
— Да, да! — рявкнул Миша. — Стреляли…
— О господи, я знала, знала, что так будет!
— Да что ты знала!.. Знала она, — зло и грубо пробормотал он.
Слезы у Жанна все никак не останавливались, но отчаяние и страх постепенно откатывали, оставляя гулкую пустоту.
— Я же всегда знаю, что что-то должно случиться, и просила тебя ехать! Я же тебя умоляла! Почему ты не послушал?
Платок уже был мокрым и черным от смывшейся туши.
— Хотел разобраться с этими придурками, — сдавленно нехотя ответил Миша, резко тормозя на светофоре — они уже въехали в Москву.
— Почему это надо было делать при мне? Я же просила, просила уехать!
Жанне снова захотелось расплакаться, но она сдержалась. Из автомобилей рядом за ними наблюдали какие-то люди. Один ловил их в камеру мобильника.
Жанна увидела, что разбито не только заднее но и левое боковое стекло. «Еще бы — вдрыз побитые едем… В милицию не хватало попасть».
— А я вот взял и не уехал, — наконец ото звался Миша.
— Да, и тебя, кажется, очень позабавило мое состояние? Хороша благодарность за помощь, ничего не скажешь!
Миша слегка дернул головой и не ответил. Скорость пришлось сбросить — город будто и не собирался ложиться спать, движение было весьма активное.
До дома они доехали молча. Миша не счел нужным даже извиниться.
У подъезда Жанна быстро выскочила из «джипа» и, хотя ноги у нее были абсолютно ватными, мигом взвилась к себе на этаж. Ключи, как водится, долго не находились, и, когда она попыталась закрыть за собой дверь, ощутила сопротивление — Миша решительно двинулся вслед за ней в квартиру..
— Давай поговорим…
— О чем? Как забавно у меня губки дергаются и слезки текут? Смешно, да? Еще не налюбовался? Скотина…
Жанна вдруг ясно вспомнила выражение Мишиного лица — он так старался выказать ей свое презрение, так веселился…
— Ну, извини…
«Ах, вот и сподобился!»
— Никаких извинений — убирайся раз и навсегда! Я пыталась сохранить элементарно приличные отношения, но ты и это сумел изгадить. Ведь сумел!
— Ну, извини, пожалуйста, извини! Я прошу у тебя прощения!
Миша чуть не сложился пополам, говоря это.
— Вот и я так же тебя просила — поедем, поедем…
Жанна зашла в комнату и скинула жакет. Заметив, что в парче и перышках застряло несколько мелких осколков, она решила отнести вещь в кухню.
— Что? — озадачился Миша, увидев ее в лифчике и с жакетом в вытянутой руке.
— Ничего, просто под обстрел я попала — стеклышки вот и понастряли… Плакал мой натуральный Лакруа.
— Да я новый тебе куплю! — небрежно махнул рукой Миша.
— Ага, меня в нем и похоронят!
— Ну что ты говоришь!
— Что есть! Сначала авто свое залатай — машинка-то, говоришь, дорогая?
По его лицу пробежала тень недовольства; на скулах горели два лихорадочно-алых пятна.
— Да, штуки на четыре я налетел, это точно, — недовольно признал Миша.
— Прекрасно! Я очень рада! Так тебе и надо! Уехали бы вовремя, и все были бы целы, и я, и твой драгоценный «чероки». Я тебе говорила — сволочью быть крайне невыгодно.
— Жанна…
— Все, Миша! Теперь между нами кончено даже чисто приятельское общение! Я отгуляю отпуск и уволюсь из фирмы. После этого ты меня никогда не сможешь подставить, и я буду жить долго и счастливо. И не с тобой!
Жанна помахала перед Мишиным носом пальцем.
— Детка, пожалуйста, прости. Я понимаю, что вел себя как последний…
— Козел…
Мише пришлось проглотить и это. Но он сразу замолчал, и Жанна решила добить его окончательно. Она обольстительно улыбнулась.
— Миша, а вот если б меня там действительно убили…
