— Я и Кассу дело найду.
Безликая масса из настежь распахнутых тюремных врат позванивая бубенчиками и колокольцами.
Молитвенный цилиндр раскручивался все сильнее все лица устремлены к нему цвет юных светлых ликов. К незримым берегам расходятся волны их очистят от былого скверны. Волны. Отовсюду люди.
Передний край — Лаундрай и его воинство. Чартерис забрался на скамейку над которой старый знак — до Франкфурта столько-то километров — облезлый старый знак. Взмахнул руками, призывая к тишине. Взрыв восторга.
К ним новым словом: у меня открылось новое видение. Все мои прежние «я» все мои спящие «я» остались в прошлом.
Я — мира новый терминатор.
От меня отчет новой эры постпсихотомиметической эры оккультуре пришел конец
Метаморфинист
Бескрылый Лаундрай прервал его:
— С видением нам все понятно. Вы лучше скажите, когда мы займемся делом.
— Старые боги умерли их больше нет.
— Очень приятно слышать, но что вы нам скажете о походе на Берлин?
Знакомая смущенная улыбка.
— Пора стартовать и вам — отдайтесь ветру пока он наполняет ваши паруса! Отправятся в путь только те, кто действительно желает того, — принуждение любого рода исключается. Я же останусь здесь. Наши фотографии здесь расходятся.
Многоголосое дружное «нет» ползет по площади, пока Чартерис не возвышает голоса:
— Я хочу сказать вам о своем недавнем видении. Не я вел мотоколонну, но Лаундрай! Радуйся же, механизатор, — настало время исполнения желаний! Веди их!
— Schleisskopf! He хочешь быть ведущим — становись ведомым!
Хорст юркою пташкой порхнул под крыло.
— Моим полномочным представителем в вашем лагере станет мой первый заместитель Касс!
— Адъютант у меня уже есть.
Чистит перья.
— Касс будет связным. Вот твой новый командующий, Касс, — чудесным разумом его отобрази — когти подрезаны и тьма в часу девятом — ты понимаешь?
Блеснули карие глаза и отразили громаду белую утеса увешанного медалями.
— Mein herr, я счастлив служить вам могу заверить — Человек действия это я уже понял. Так значит вся эта кавалькада теперь в моих руках — так? Так. Стало быть решено. Люди! Люди! Собратники! Герр Чартерис, во имя единения и славы ради! Мы еще встретимся! Теперь же, слушайте! Действие! Борьба! Движение! Утопии астротрассы!
Касс и Вексель уже сообразили что к чему и понеслись к автомобилю босса.
— Водород 12 да будет с вами!
Прощальным напутствием.
Рев кактомобилей энзимы энтузиазм полные коробки скоростей аорты радиаторов стремительное ног и — К Чартерису подошел Арми Бертон.
— Эй, тебе еще нужна эта крошка представитель великого народа?
— Имя.
— Представительница великого народа носит имя Элсбет.
— Она еврейка.
— Я понимаю. Именно так они себя и называют.
— Ты все перепутал. Это немцы себя так называют.
— Ах, да! Это же совсем другой мир! Так нужна она вам или нет?
— Ты хочешь ехать с Лаундраем и хочешь чтобы она поехала вместе с тобой?
Руби Даймонд в облике человека сжимает руку Анджелин и вместе с ней за ствол.
— Чартерис хочет свалить — я не ослышался? Он что — уходит?
— Руби, он просто спрямляет путь! Наш отравленный мир попетляет-попетляет и вернется на круги своя и все начнется снова а он будет уже там и я буду там вместе с ним потому что я не могу оставить его, иначе он просто загубит себя — ты понимаешь?
Под шкуры толщей боль.
— Но он же хотел убить тебя, миленькая, — оставь его он пред тобой никто никтожество пропащий человек со мною же тебе куда как лучше — слышишь!
— Если он так ко мне относится значит ничего другого я просто не заслужила.
Засверкала первая слезинка.
— Да ты просто свихнулась, Энджи! Поехали с нами — брось ты его!
Отпрянула и тыльной стороной руки нос утерев сказала еле слышно:
— Не сбивай меня с толку, Руби. Если уж я ему нужна, значит без меня он не сможет и с этим я ничего поделать не могу!
— Да ты то же самое и о Филе говорила! Ты же повторяешь свои ошибки! Выйди ты из этого порочного круга, хватит с тебя, слышишь? Поехали с нами, Энджи!
Лицо в морщинках тихо:
— Руби, Руби, он ведь действительно без меня не может!
— Это я без тебя не могу! Он же тебя угробить хотел!
— Он такой несчастный!
И тут из глаз его вдруг дикое быка:
— Сука ты безмозглая, вот ты кто!
Сказал и тут же к ней спиной что растворилась в общей суматохе словно и не было Руби. Все спинами лишь Арми лицезреет вчерашнего вождя.
Прощай, Арми. Мы больше не увидимся. Поезжай куда-нибудь в Шотландию или еще дальше. Впрочем, это уже твое дело.
На бамперах устраиваются эти мерзкие новые твари. Любят кататься за здорово живешь да и по пути им видно со всеми. Все. Поехали. Мир опустел. Под знаком, на котором указан поворот на Франкфурт, неведомые двое. Она и он. Мир полыхает. Выгорает изнутри.
Двуногие — святой и Анджелин — бредут неспешно к «банши». Безмолвное себя принесшей в жертву:
— Куда теперь?
— Его несет со страшной силой — Касс только масла в огонь подбавит.
— Я не о них, я о нас.
— И все эти музыканты они ведь ничем не лучше их уносит туда откуда возврата нет. Их кундалини
— Скажи мне честно, Кол, неужели тебе их не жалко?
— Новое пространство-время стряхивает с себя корку былого — неужели ты этого не видишь?
— Ты никого не любишь!
— В Швейцарию мы не поедем — там нам ловить нечего! Мы отправимся на восток. Что до любви, то я люблю лишь то, что обладает формой.
Сомкнулись дни и свет сошелся над ними, живот же ее рос день ото дня. Апрель суетился производя на свет мириады живых тварей кишевших по обочинам дорог и наполнявших мир писком, стрекотом, жужжанием и шипом. Он болтал без умолку. Мы должны жить рядом с простыми людьми, Энджи, быть такими же как все, мы должны любить в них людей — главное, чтобы они не засыпали — понимаешь? Змеи снов.
В один прекрасный день они оставили машину на обочине и дальше уже шли пешком — по мягким травам.
И мягко она говорила в ответ мир потерял себя но это все тот же мир ты только посмотри вокруг ты должен говорить о другом — как уберечь в себе то, что еще остается, как донести, как сохранить. Когда морок разойдется, все это будет нужно.
