– Теперь, когда мы научились ставить «мулов» на колесики, чтобы разворачивать их, – сказал однажды за обедом Квикка, – хорошо бы нам ставить их на каждом конце корабля, спереди и сзади, да повыше. Я только боюсь, что тогда корабль при боковом ветре будет опрокидываться из-за этого дополнительного веса наверху. Ведь даже «Норфолк» не слишком-то высоко поднимался из воды.
Услышав это, Хагбарт аж прыснул пивом через нос.
– «Корабль будет опрокидываться», «спереди и сзади», – задыхался он. – Хорошо, что мы не в море, где нас могли бы подслушать морские тролли. Они наказывают моряков, которые не употребляют правильные haf-слова, слова-запреты.
– И как бы ты построил судно, о котором говорит Квикка? – поинтересовался Шеф, игнорируя все предупреждения относительно морского языка.
– Я думал об этом, – ответил Хагбарт, царапая на столе рисунок своим кинжалом. – По-моему, вам нужно сделать то, что они начали делать на «Журавле», да не доделали, – построить корабль с жестким каркасом, гораздо крепче тех, что мы строим.
Вспомнив, как «Аурвендилл» изгибался на волне, когда они плыли из Гедебю в Каупанг, Шеф и Карли одновременно одобрительно кивнули.
– Тогда борта нужно будет сделать примерно такими, – продолжал Хагбарт.
Изучая рисунок на столе, Шеф сказал задумчиво:
– Для меня твое предложение выглядит так, словно над одним из наших кораблей надстроили еще один такой же.
Хагбарт кивнул:
– Да, можно сделать и так. Перестроить старый корабль.
– Значит, мы можем перестроить, скажем, твой «Аурвендилл», который стоит в корабельном доке. Нарастить киль, склепать его – у нас тут уйма доброго железа, – приделать к нему каркас, нарастить, как вы это называете, фальшборт, нагрузить тяжелый груз и построить боевые башни на корме и на носу.
Хагбарт не стерпел:
– Только не «Аурвендилл»! Самый красивый парусник на Севере!
– Хотя и не такой быстрый, как «Франи Ормр», – поддел его Шеф.
– Если вы все это сделаете, – вмешалась никем до того не замеченная Эдтеов, которая неприязненно смотрела, как Хагбарт что-то царапает на полированной столешнице, – вы сможете навесить на корабль ваши стальные пластины и действительно утопить его.
Шеф уставился на нее, раскрыв рот.
– Говорим мы, а подсказывают боги, – в который раз вспомнил свою пословицу Торвин.
В конце концов Хагбарта отправили на лыжах прочь, а на «Аурвендилле» начались работы. Хагбарт примирился с необходимостью переделки корабля, но признался, что предпочел бы видеть эту идею опробованной на чьем-то другом судне. И он не мог вынести, чтобы его корабль потрошили у него на глазах. После того как основная разборка окончится, обещал Хагбарт, он вернется и будет помогать. А до тех пор предпочитает держаться в сторонке.
Кутред вызвался сопровождать его. Среди всех находящихся в фактории он играл самую скромную роль: отказался даже посмотреть на работающую мельницу, совсем не интересовался кузницей, много времени валяясь в постели из-за открывшейся на ноге раны, словно бы его тело мстило за пренебрежение, которому подвергалось раньше. Когда рана зажила, он подолгу в одиночестве катался на лыжах, быстро этому научился и нередко исчезал на весь день. Когда Шеф спросил, не мучают ли его на снежной равнине голод и жажда, он отвечал:
– Там полно еды, если знаешь, как добыть ее.
Шеф недоумевал. Эхегоргун следовал за ними через горы до самого стойбища Пирууси. Не мог ли он пойти и дальше?
Потаенный Народ, кажется, умеет ходить по пустошам, где захочется. Кутред однажды обмолвился, что везде кругом их было больше, чем думают люди. Может быть, на пустошах он встречается с Эхегоргуном, а то и с Мистарай. Кутред пришелся по душе Потаенному Народу. Не то что людям, хотя кое-кто из женщин жалел его. Что ж, по крайней мере, он был надежным защитником для Хагбарта, а Хагбарт – не такой человек, который мог бы чем-то задеть его, в отличие от Карли, миловавшегося с Эдит, и от Кеолвульфа, по-видимому напоминавшего Кутреду, кем тот сам был когда-то.
* * *
Пришел праздник Юле, принеся в их жизнь разнообразие – жареная свинина и кровяные колбасы на столе, песни и легенды жрецов Пути в праздничном застолье. Вслед за тем наступила глубокая зима, с такими ураганными ветрами, что ветряное колесо приходилось на время снимать с мельницы, повалил густой снег. Маленькой общине, в изобилии запасшейся едой и топливом, одеялами и подбитыми пухом спальными мешками, морозы были нипочем. Шеф начал даже удивляться жизнерадостности своих товарищей, но вскоре и это разъяснилось.
– Да, здесь, конечно, холодно, – сказал Квикка. – Но подумай, каково нам приходилось на английских болотах, в рабстве у черных монахов. Хорошо, если вообще было одеяло, никакой еды, кроме каши, да и той недостаточно, жили в хибарах на земляном полу, который не просыхал от Михайлова дня до Пасхи. И впереди ничего не светит, кроме Великого поста! Нет, я никогда не проводил зиму лучше, чем здесь.
Веселья добавил и результат одного из опытов Уд да. Тот все никак не мог забыть полную неудачу, постигшую их при попытке изготовить зимний эль, выпаривая воду вместо того, чтобы вымораживать ее. Зимний эль сейчас можно было получить, просто выставив на улицу ведро, но Удд уперся на своем. Если в кипяченом эле не остается крепости, рассуждал он, значит, крепость должна уходить из него вместе с паром. Он принялся мудрить, шаг за шагом. Улавливать пар. Закрывать кипятильный котел. Приделывать к нему трубку – из легкой для обработки меди, – протянутую из жара в холод, чтобы пар быстрее оседал. Собирать конечный продукт. Повторять весь процесс с более тщательно заделанными щелями и более аккуратной перегонкой. В конце концов Удд получил нечто и предложил остальным попробовать. Они пили с опаской, потом с любопытством и с одобрением.
– Неплохое питье для морозного дня, – высказался Озмод. – Я считаю, оно не так хорошо, как зимний эль с пряностями, но оно более натуральное. В нем все еще остается какой-то привкус огня. «Огненный эль», так нам надо его назвать.
– Лучше было бы делать его из вина, – сказал Удд, который за всю жизнь вино пробовал не больше чем пару раз.
Кутред ничего не сказал, но, исчезая в очередной раз на лыжах, захватил с собой фляжку.
* * *
Наступил долгожданный день, когда они смогли выкатить перестроенный «Аурвендилл» из корабельного сарая и спустить его на берег реки, которая все сильнее и сильнее шумела подо льдом в ожидании близкого ледохода.
– А не положить ли нам для удачи что-нибудь на катки? – задумался Шеф.
Хагбарт резко глянул на него.
– Есть такие, кто делает это, – ответил он. – Обычно приносят кровавую жертву Ран, троллихе из морских глубин.
– Я имел в виду другое. Удд, нет ли у тебя с собой туеска с огненным элем? Положи его под киль. Когда корабль пойдет, он его раздавит.
