на Ближнем Востоке очень важны, но за последние семь лет они высосали все ресурсы, силы и отвлекли внимание от всех других проблем американской внешней политики. Вашингтону пора выбраться из VIII века нашей эры, куда уходят корнями противоречия между суннитами и шиитами в Багдаде (именно эти противоречия США и улаживают), и переместиться в век XXI, поближе к Китаю, Индии, Бразилии – туда, где куется будущее. Выбрать решение одного конкретного вопроса – каким бы достойным он ни был – значит отвлечься от более масштабных стратегических задач, которые стоят перед Соединенными Штатами. Фокусируя внимание на том, что кажется неотложным, мы забываем о вещах действительно важных.
2. Выстраивать общие правила, а не узкие интересы. Во внешней политике США существует весьма напряженный момент. Хочет ли страна продвигать свои собственные интересы за рубеж, или же она желает создать свод правил, инструкций и ценностей, которыми будут руководствоваться во всем мире? В эпоху экономического роста новых стран главной задачей для Соединенных Штатов должна стать последняя – с тем чтобы по мере того, как эти страны становятся более могущественными, они продолжали находиться в рамках нынешней международной системы. Это принципиальное ограничение, которое мы можем создать, чтобы быть уверенными в том, что экономический рост всего остального мира не пойдет по нисходящей спирали конкурентной борьбы, когда великие державы станут действовать на свой страх и риск во имя своих интересов и выгоды, что приведет к дестабилизации всей системы. Чтобы такая система работала, мы тоже должны строго придерживаться этих правил. Если Соединенные Штаты действуют на свой страх и риск, когда это им удобно, почему Китай не может сделать то же самое в отношении Тайваня? Или Индия – в отношении Пакистана? Если мы не связаны правилами, почему они должны быть ими связаны?..
3. Быть Бисмарком, а не Британией. Йозеф Иоффе утверждал, что, создавая свою большую стратегию, Соединенные Штаты могут присмотреться к двум историческим аналогиям: Британии и Бисмарку». Британия пыталась сдерживать растущие и угрожающие ей великие державы, но по всем другим направлениям она сдавала свои позиции на европейском континенте. Бисмарк, напротив, предпочел находить общий язык со всеми великими державами. Он стремился установить такие отношения с каждой из них, чтобы они были лучше, чем их отношения между собой, – и таким образом стать центром европейской международной системы.
Для Соединенных Штатов британский вариант не подходит. Америка играла эту роль в прошлом – против нацистской Германии и Советской России, – но сегодняшние условия делают такую стратегию неблагоразумной. «Уравновешивание» развивающейся страны было бы опасной, дестабилизирующей и потенциально эгоистичной политикой. Если бы Вашингтон начал сдерживать Китай до того, как Пекин продемонстрировал серьезные намерения подорвать международный порядок, он оказался бы в изоляции и заплатил дорогую экономическую и политическую цену за то, что сам превратился в разрушительную силу. Когда у Америки есть такая колоссальная мощь, ее аккуратное использование должно стать главным компонентом любой большой стратегии. В противном случае другие – тем или иным способом – будут пытаться ее уравновешивать.
Однако Вашингтон идеально подходит для того, чтобы в современной международной системе сыграть роль Бисмарка. Достоинство подхода а-ля Бисмарк заключается в том, что он представляет для Соединенных Штатов наилучший способ добиться взаимодействия со всеми сторонами, максимизирует их способность формировать миролюбивую и стабильную мировую систему. А если это не сработает, он также даст Соединенным Штатам свободу маневра для перехода к режиму сдерживания.
4. Меню на выбор. Среди ученых и практиков в области международных отношений превалирует одна теория, которая объясняет, как и почему сохраняется мир во всем мире. Она утверждает, что самая стабильная система – это система с одной доминирующей силой, которая поддерживает порядок. Британия и Соединенные Штаты играли эту роль на протяжении двухсот лет. В каждом случае гегемоном был главный экономический и военный игрок, отвечающий потребностям рынка и кредитор в критической ситуации, располагающий на своей территории мировым финансовым центром и являющийся держателем резервной валюты. В военно-политическом смысле каждая из этих стран защищала морские пути, реагировала на возникающие угрозы и вторгалась, когда это было необходимо, на чужие территории, чтобы предотвратить беспорядки. И хотя обе наделали немало ошибок, стабильность системы, успех мировой экономики и созданные ими открытые общества – величайшее наследие англо-американской гегемонии.
Что если эта гегемония клонится к закату? Америка больше не единственный крупный рынок в мире. Маловероятно, что доллар навсегда сохранит свою неприкасаемую позицию в качестве резервной валюты. Будущее – за валютной корзиной, состоящей главным образом из евро и долларов, но в которой будут и другие валюты тоже. В некоторых регионах – например, в Южно-Китайском море – вооруженные силы США, скорее всего, будут играть не столь заметную роль, как китайские. В сфере международных переговоров Америке придется идти на компромиссы и договариваться с другими. Будет ли это еще одним штрихом в картине нестабильности и беспорядка?
Необязательно. Двести лет англо-американской гегемонии создали систему, которая не столь хрупка, как в 1920-е и 1930-е годы. (Когда могущество Британии иссякло, Америка не захотела занять ее место, и Европа потерпела неудачу.) Главная концепция нынешней системы – открытая мировая экономика, многосторонние переговоры – распространена повсеместно. Возникают и новые формы сотрудничества. Энн-Мари Слотер написала о том, как правовые системы конструируют свод транснациональных стандартов без всякого к тому принуждения – создавая снизу вверх разветвленный порядок. Далеко не все компоненты впишутся в такую стабилизацию, но многим это удастся. Иными словами, стремление сверхдержавы найти решение для каждой проблемы может оказаться тщетным и ненужным. Менее масштабные обходные маневры могут оказаться куда более эффективными.
Не существует организации или института, которые всегда правы, ни одна структура не идеальна. ООН работает над одной проблемой, НАТО – над другой, ОАГ – над третьей. А для таких новых задач, как изменение климата, возможно, имело бы смысл создать новую коалицию, в которую вошли бы частный бизнес и неправительственные группы. Международная жизнь становится все более запутанной. Умение идти на уступки, гибкость и легкая адаптация, по-видимому, дадут в данном контексте лучшие результаты, чем настойчивые призывы к «чистому подходу», основанному на предпосылке, что единственный способ решения международных проблем – этот способ, каким мы решали международные проблемы в прошлом, в те десятилетия, когда государство было необычайно сильным. Более органичная международная система, в которой проблемы проходят через множество различных структур и решений, может создать свою собственную многоуровневую стабильность. Она не столь привлекательна, как более формальная структура поддержания мира, которая устанавливается и направляется одной или двумя центральными организациями из Нью-Йорка и Женевы. Но такой порядок может быть более реалистичным и надежным.
Поиск порядка – не просто американская проблема. Если экономический рост остального мира влечет за
