— Редкое оружие, — взвесил на руке Шаман.
— В чем загвоздка?
— Клинит. Не подаёт очередной патрон, — уселся напротив.
Пистолет был не новым, с чуть потёртым воронением, но ухоженный.
— Ладно, оставляй, погляжу, — Шаман отложил оружие в сторону.
— Откуда он у тебя? — поинтересовался Лосев.
— С Гражданской, — мужик покашлял в кулак. — Я в прошлом есаул[126], служил у атамана Семенова.
— Однако, — удивились бывшие фронтовики. — А как оказался здесь?
И тот рассказал следующее. Происходил из Забайкальских казаков, в 1913-м закончил Оренбургское юнкерское училище, воевал в Первую мировую с немцами, а в Гражданскую на Дальнем Востоке — с большевиками.
— После разгрома наша армия ушла в Маньчжурию, — продолжил бывший есаул. — Часть определилась на службу к японцам, оккупировавшим Китай, остальные, в том числе я, отказались. До сорок пятого жил в Харбине, работал кем придётся. Затем вместе с товарищем решили вернуться в Россию. Зимой перешли по льду Амур, хотели добраться до Хабаровска, заблудились. Товарищ погиб в тайге, а я вышел сюда, где остался. Принял старую веру и имя Пантелей. Женился, занимаюсь хлебопашеством и охотой. Так когда зайти? — кивнул на маузер.
— Давай завтра вечером, — вытер руки тряпкой Шаман.
— Занятный человек, — сказал Лосев, когда за гостем закрылась дверь. — Нужно будет побольше выяснить у него про Китай.
— И я так думаю, — снова занялся часами Шаман.
Когда на следующий вечер Пантелей появился снова, слесарь вручил ему маузер: «Держи, всё работает». Здесь же находились Лосев, Трибой и Громов. Ему тоже было интересно.
Есаул пощелкал затвором, удовлетворенно хмыкнул:
— И в чём же была причина?
— Ослабела подающая пружина. Растянул и перезакалил.
— Ясно, — есаул завернул оружие в холстину. Достав из-за пазухи, протянул рыжую с белым шкурку горностая. — Держи, брат, за работу.
— Не надо, — отказался Шаман, а Лосев добавил: — Лучше, Пантелей, расскажи нам про Китай.
— Что конкретно интересует? — убрал гость пушнину.
— Кто у власти, какая обстановка и жизнь.
— Это можно, — спрятав шкурку, собрался с мыслями. — Правителем там Чан Кайши. Сам из военных, генералиссимус, — поднял вверх палец.
— И какие же он одержал крупные победы? — удивились остальные.
— Того не знаю, но всё время воевал с японцами при поддержке СССР и, можно сказать, одержал над ними победу. Только война там идёт и поныне.
— Это почему? — спросил Трибой.
— После поражения Японии в Китае продолжился внутренний конфликт, который начался задолго до этого, ещё в тридцатых. Там две основные политические партии, которые враждуют друг с другом. Одна из них — Гоминьдан во главе с Чан Кайши, другая — большевистская, там главный Мао Цзэдун.
— Коммунистическая, — уточнил Лосев. — Я про такую слышал.
— Ну так вот, — продолжил есаул, — теперь они воюют друг с другом. Чан Кайши помогает Америка, а Мао Цзэдуну — Советы.
— Интересно, — оживились слушатели. — Давай дальше.
— А что дальше? Вроде всё, — закончил Пантелей. — Лучше дайте подымить.
— Так староверы не курят, — вскинул брови Шаман. Друзья заулыбались.
— А я грешным делом балуюсь, — хитро ухмыльнулся гость.
Трибой вынул кисет, все, кроме Громова, свернули по цигарке, задымили.
— И кто там у них побеждает? — спросил Лосев.
— Сложно сказать, — глубоко затянулся Пантелей. — Когда уходил, вроде как Чан Кайши. Его армия заняла Маньчжурию, большевистская отступала.
— Русские там остались?
— Остались. В Харбине, Мукдене и других местах.
— Тоже воюют?
— Да кто как. Я лично навоевался, во! — бывший есаул чиркнул по шее ребром ладони. — Больше не желаю.
— О тамошних староверах что-нибудь знаешь? — выдул ноздрями дым Шаман.
— Есть такие, живут в тайге, но сталкиваться не приходилось. Хотите уйти к ним?
— А тебе зачем? — подозрительно спросил Трибой.
— Да это я так, к слову. Ну ладно, засиделся я у вас. Спасибо за работу, — кивнул Шаману.
— Если что надо, обращайтесь.
Когда за Пантелеем закрылась дверь и шаги проскрипели под окнами, Громов сказал:
— Получается, братцы, и там война. Может, останетесь?
— Нет, — загасил в плошке окурок Лосев.
— Пойдем дальше, — поддержали его Трибой с Шаманом.
Спустя ещё три дня проснулись ранним утром от криков «ко-ко-ко!».
Из тайги в сторону гостевого дома вышагивали четыре вьючных оленя. Первого в поводу вёл один человек, на последнем сидел второй. Туда же направлялись Захарий со старостой и ещё несколько мужиков.
— Не иначе, приехал торговец, — прошлёпал босыми ногами к окошку Шаман.
Аргиш между тем остановился у дома, сидевший на олене слез и стал жать руки староверам. Затем что-то гортанно прокричал второму, тот принялся снимать с животных тюки и вместе с мужиками таскать внутрь.
— Точно маньчжуры, — обернулся назад Шаман. — Оба в халатах и морды узкоглазые.
Спустя короткое время к гостевому дому потянулись ещё мужики, там началась торговля.
— Когда отоварятся, пойдем тоже, — сказал Лосев.
Умывшись у колодца, приготовили завтрак, поели, напились чаю.
В полдень из дома вышел последний старовер с покупками. Беглые фронтовики отправились туда все вместе.
— Здравствуйте, — первым шагнул за порог Лосев.
— Рад, осень рад, — лучась улыбкой, поднялся навстречу из-за импровизированного прилавка (две доски на ящиках) толстый, лет пятидесяти бритоголовый человек с бурым лицом и длинными висячими усами. Одет он был в синий шерстяной халат, такие же широкие штаны и кожаные, с завязками ичиги.
Второй, моложе, длинный и нескладный, был в какой-то кацавейке, на ногах опорки, смотрел хмуро.
— Моя Ювэй, — кивая головой, поочередно пожал всем руки первый. — Очинна люблю русских.
— Откуда знаешь наш язык? — спросил Лосев, когда расселись по лавкам.
— Мал-мал торгую с русскими. Тут в тайге и у себя в Маньчжурии.
— Получается, знаешь, где они там живут?
— Знаю, — оскалил зубы.
— А в деревне Романовке бывал? — вступил в разговор Шаман.
— Бывал с год назад. Там хороший люди.
— Значит так, — наклонился к нему Лосев.
— Нам нужно в Романовку. Проведешь?
— Сложно, — помолчал
