Но если и желал Максимов выбросить визит докучливого земляка из головы, то получилось не сразу. Настала глубокая ночь, а он все вертелся в постели, никак не мог уснуть. Анита спросила, что его тревожит.
– Да понимаешь, – проговорил он с досадой, – напомнил мне этот статский советник одного типуса, о котором я слыхал еще в Петербурге, лет пятнадцать тому. Сам я с ним знакомство не водил, мне его только издали показали, в ресторации, где он жареных рябчиков трескал.
– Что за типус?
– Служил, говорят, чиновником в министерстве финансов, занимал там непыльную должностишку в департаменте внешней торговли. Попался на таможенных махинациях, сумел выкрутиться. Помогли добрые знакомые, которых он к тому времени завел во всех ведомствах.
– А потом?
– Из министерства все же пришлось уйти. Нашелся какой-то неподкупный следователь, стал под него копать. Ну, он, недолго думая, усвистал за границу. Там у него знакомых было еще больше, чем в России. Что с ним после стало, не знаю. И вот гадаю теперь: не наш ли это господин Тищев? Рылом похож, и фамилия вроде та, хотя в точности не припомню.
– Может, и наш. Комбинации плести умеет… Оставим пока этот факт при себе. Вдруг пригодится?
* * *
Утром Максимов сделал неприятное открытие: фотографический аппарат, установленный во дворе, оказался испорчен. Кто-то разбил линзу объектива и насыпал земли в затворный механизм. Кроме того, вынули и засветили негатив, на котором должно было запечатлеться вчерашнее появление статского советника.
Алекса это взбесило.
– Его охранники постарались! Вандалы хреновы…
– Не захотели, чтобы у нас осталось изображение их начальника? Уж не связан ли и он с бандой?
Как ни дико звучало подобное предположение, Анита попросила дона Ольмоса его проверить. Тот сделал по телеграфу запрос в Мадрид и получил оперативный ответ. Василий Антонович Тищев в самом деле являлся штатным сотрудником российской дипломатической миссии, ни от кого не скрывался, документы имел подлинные и ни в чем предосудительном замечен не был. Дон Ольмос не поленился и зашел в гостиницу «Золотая корона», куда господин Тищев направился после визита в «дом на куличках». Портье сообщил ему, что русский дворянин провел в своем номере всего одну ночь, а рано утром отбыл назад в столицу.
– И еще, – прибавил сыщик. – Не знаю, в какие присутственные места заходил сей субъект, но ни в администрации алькальда, ни в жандармерии, ни в каких-либо других общественных заведениях он вчера не был.
– Есть у меня подозрение, что Василий Антонович слегка приврал, – сказала Анита. – Он приехал в Аранжуэц для того, чтобы повидаться с нами, и никаких других дел у него не имелось. Он присочинил их во вчерашнем разговоре, чтобы подчеркнуть, что к нам заскочил мимоходом, по случаю. Но это не так.
– Что же ему у нас понадобилось? – искренне удивилась Кончита. – Не пронюхал ли он про серебро?
– Может, и пронюхал. Он умен, прозорлив, такому, как говорят его соотечественники, палец в рот не клади.
– А если он русский шпион? – выпалил дон Ольмос. – Среди дипломатов немало встречается скрытых агентов разведки.
– Какое дело русскому шпиону до испанского серебра? – ввернул Максимов, глядя исподлобья.
Русло, по которому потекли предположения, ему не понравилось. Если статский советник имеет касательство к резидентуре, то пусть себе выполняет возложенную на него миссию в интересах государства Российского. Негоже устраивать ему препоны. А то еще возьмут его в оборот королевские полицейские, и провалит он свое задание, в чем бы оно ни состояло. А кто виноват? Свои же, праздные путешественники из России, чего-то недопонявшие и чем-то напуганные. За такое и Родина в изменники запишет, и самим потом будет стыдно.
Поэтому Максимов решил в шпионские игры не ввязываться и завел речь о другом – о том, что обсуждали еще до приезда Василия Антоновича.
– Дом необходимо укрепить как можно тщательнее. Чтобы даже мышь не пролезла!
В тот же день он приобрел в мелочном магазинчике новейшие штифтовые замки, запиравшиеся плоскими ключами, и установил их на входной двери и на калитке, ведшей во двор. Тут активную помощь оказал дон Ольмос, проявивший себя умелым слесарем. Следующим шагом стало значительное увеличение высоты изгороди – ее обтянули поверху пятью рядами проволоки, которая в изобилии нашлась в закромах запасливого Хорхе. Максимов хотел подсоединить проволоку к гальваническому элементу, чтобы всякого, кто вздумал бы забраться на придомовую территорию, шандарахнуло электрическим разрядом. Но Анита отговорила, мотивировав это тем, что сунуться могут и городские мальчишки, из озорства. Не бить же током всех без разбора!
В довершение соорудили из длинного обрезка водосточной трубы и двух увеличительных стекол от цейсовской зрительной трубки подобие перископа. Приспособление, выведенное одним концом на крышу и свободно вращающееся в горизонтальной плоскости, позволяло, не покидая внутренних помещений, наблюдать через окуляр за тем, что происходит окрест.
Покончив с мерами безопасности, вернулись к подземным работам. Все чувствовали, что тучи над уединенным домиком сгущаются, поэтому каждый горел желанием ускорить прокладку штрека. Максимов пустил паровую машину на полную мощность, она перелопачивала кубометры земли, которую дон Ольмос с примкнувшими к нему Анитой и Вероникой едва успевали выгребать из удлинившегося на сотни саженей прохода. Стряпней теперь занималась Кончита, а Сильвии, как непригодной для тяжелых нагрузок, доверили дежурить у перископа.
Машина рычала, булькала, изрыгала дым и пар, тряслась как припадочная. Комья грунта летели, словно шрапнель на поле боя. К вечеру четырнадцатого марта проходчики достигли расчетной точки. Здесь Максимов замедлил темп, но не потому, что он и его подручные утомились, и не из опасения, что взорвется перегретый котел. Кончита принесла из кухни большущее решето и вместе с Вероникой принялась просеивать вынутую землю в поисках серебра. Однако пока что не попадалось ни крупинки.
Минул еще один день, и еще. Сильвия нервничала. Она была твердо уверена в правильности выводов отца. Но, быть может, он немного промахнулся с расчетами, когда определял местоположение залежей?
– Папа был не геологом, он был историком. Надо искать дальше!
Никто и не думал упрекать ее. Максимов со своим сугубо рациональным техническим мышлением допустил наличие погрешностей в прикидках теоретика Ортиса и предложил расширить радиус поисков.
– Мы все время двигались по прямой, к той точке, которую нам указала Сильвия. Но даже изыскатель со стажем редко может указать место залегания ископаемых с точностью до нескольких саженей. Надо разветвить наши подземные коммуникации – пробить пару боковых шахт и поискать серебро там.
Расстелили на столе карту. Обнаружилось, что если идти от уже проложенной штольни влево, то выработка будет приближаться к строящейся железнодорожной станции.
