как морские часы были подарены Галицыну, как супруги жили оставшиеся годы. Известно лишь, что в возрасте 41 года Смарагда умерла, а ее подруга Лерис была потрясена ее смертью и долго болела.
Что касается Дмитрия Голицына, то он не оставлял жену до самой смерти, заботился и ухаживал за ней. Потом ушел в плаванье, а однажды во время сильного шторма корабль трясло, швыряло и чуть не выбросило на скалы. Все обошлось, но сильный ветер вырвал у князя из рук подарок жены, что после послужило причиной горьких переживаний. Но в то же время Дмитрий понимал, что часы спасли его от верной гибели, отправившись в морские глубины вместо него самого.
В России на деньги, завещанные супругой, и на свои средства открыл акушерскую больницу для женщин, не способных иметь детей.
Почти три века спустя часы Голицына были найдены на берегу Охотского моря старпомом Бочкиным, который и подарил их Бортнику на День рождения.
Всю эту историю, где зачитывая, а где и рассказывая своими словами, Вероника поведала друзьям, которые были потрясены не меньше, чем она сама. Получалось, что отец, сам того не зная, оставил Лере дорогую память о себе — не только духовную, но и реальную, ценную.
За всей этой запутанной историей все позабыли о часах-компасе, а Вероника не только нашла книгу, но успела перешерстить интернет и найти много интересного. Соратникам по сыскному делу были представлены копии рисунков и фотографий, свидетельствующих о том, что часы Бортника и есть Breguet Marine.
Вероника даже побывала у одного ювелира, рекомендованного Глебом.
— Девушка, где вы нашли это сокровище? — спросил он. — Таких винтажных вещей я в своей жизни не держал в руках. Шутка ли, восемнадцатый век!
— В сокровенных морских глубинах, — улыбнулась она. — А можно узнать, сколько стоит эта винтажная вещь?
— Я думаю, не одну сотню тысяч известных вам иностранных купюр.
Он изъяснялся так витиевато, что, казалось, и сам явился из этого восемнадцатого века.
В древних внутренностях часов работали точнейшие механизмы, а трехмиллиметровая надпись Breguet, которую подруги приняли за царапину, свидетельствовала о том, что часы подлинные. Так великий мастер старался защитить свои шедевры от подделок.
Абрахам-Луи Бреге, знаменитый часовщик во все времена, прославился своими уникальными устройствами, показывающими не только часы, минуты и секунды, но и температуру воздуха, и еще много всяких параметров. И это в эпоху, когда многие определяли время по солнцу!
Петр Бортник очень дорожил часами, но не мог и предположить, насколько ценен подарок старпома. Вот тебе и флибустьерское море, вот тебе и «Бригантина», которая «поднимает паруса»!
Завтрашний день обещал быть богатым на события: Лера с Вероникой и Иваном собирались к известному оценщику — поговорить о часах, Анечка с Алексеем уезжали в Финляндию на рыбалку, Анна Ивановна с Василием отправлялись к матери Леры для окончательного примирения — все же раньше они очень дружили.
Как случается хэппи-энд
Леру все еще терзал вопрос об отношениях Ивана и мошенницы Сашеньки. Тогда, в теленовостях, они многозначительно смотрели друг на друга. Здесь есть какая-то тайна! Или это ревность сослужила плохую службу? Нужно было непременно узнать все до конца.
Лера страшно сердилась на Ивана, но высказать своих чувств, как всегда, не могла.
— Иван, я очень тебя прошу, расскажи мне, как ты нашел ее! — говорила она, сидя в огромном кабинете известного бывшего издателя, а ныне нефтяного магната, решившего извести ее окончательно.
— Лера, ничего нового я сказать тебе не могу. Погоди, погоди, ну-ка посмотри мне в глаза! Уж не ревнуешь ли ты? — он расхохотался.
А потом ногой подкатил к себе офисное кресло, на котором она сидела, и поцеловал в макушку.
— Послушай, но ведь ее уже нашли, арестовали, так ведь? — она решила перевести стрелки с ревности на преступление.
— Ее нашли, задержали, и утром об этом будет знать вся страна, — ответил он преподавательским тоном.
Лера заволновалась и покраснела, как будто перед этим они не спали в одной постели. Он закрывал ей рот поцелуем, когда приближалась кульминация, а она забыла о спорах, последних событиях, его известности и своих комплексах. А еще о том, что когда-то оттолкнула его…
В тот вечер все ненужное куда-то уплыло, будто его и вовсе не было. Осталось главное — квартира на проспекте Независимости, ночь и тишина, прерываемая звоном последних трамваев. А еще огромная кровать, тонкие простыни, сильные руки на ее горячем теле, несколько бессонных часов и примерно один, за который она выспалась замечательно.
Стильная белая мебель мягко разбавляла темноту…
— «В белом плаще…» — вспомнилось ей, и она даже произнесла это вслух.
— «…с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой…» — продолжил он, но закончить не успел.
— Ты помнишь это наизусть! — произнесла она жарким шепотом. — Я так боялась, что не помнишь!
— Конечно, помню. Так же, как все филфаковцы, — и он поцеловал ее, и потом еще целовал долго и с чувством. Он вообще был очень чувствительный, этот холодный педант, все рассчитывающий до мелочей.
Раньше она думала — какое чувство?! У «макинтоша» с яблочком на металлическом фасаде разве могут быть чувства?
Сейчас все будто перевернулось с ног на голову, изменилось кардинально и пошло кувырком. Ни он, ни она не могли понять, почему раньше было так сложно общаться и смотреть друг другу в глаза, и бояться, что покраснеешь. А теперь все настолько просто! Красней, сколько душе угодно, смотри в глаза, гладь спину, поцелуй в пятку, подползи по простыне на животе со словами: «Я тащусь!» Можно все!
Иван и Лера оставили «ягуар» во дворе офисного здания. Столько лет они не гуляли просто так! Короткий дождь сотворил чудо. Воздух можно было черпать ложками, есть огромными плавлеными кусками, нежиться в нем, настолько он был наполнен влажным мускусом уходящего лета. Пахло скошенной травой, прелыми листьями, грибами и еще Бог знает чем. С чугунных решеток ограды Ботанического сада, веток хвои капала вода. Кружило голову и тормозило работу левого — логического — полушария мозга. Внезапное солнце позволяло думать лишь правым — эмоционально-чувственным.
