если вдруг она не очнется? Мне стало муторно. Еще раз бросил взгляд на психбольницу, никто так и не вышел за ворота.
Я прыгнул за руль «Дастера», в два приема выскочил со стоянки и рванул в сторону Киевского шоссе. Сердце билось как бешеное, сесть на сиденье ровно мешали неотстегнутая подвесная система и запасной парашют. Глаза заливало потом, а я пытался успокоиться и старался не гнать. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы меня ДПС остановила. Объясняй им потом – что за девушка у меня на заднем сиденье лежит без сознания.
Я ехал вперед и уже меньше, чем через полчаса надеялся узнать – было ли все сделанное не зря. И чем закончится мой самый тупой и безрассудный поступок за всю жизнь. Обиднее всего, если окажется, что я так и остался в ловушке, чувствовать я себя буду очень глупо.
Через пятнадцать минут, когда мы проезжали Гатчину по объездной дороге и как раз должны были пересекать невидимую стену, Иришка резко вздернулась и села на заднем сиденье.
– Кирилл?
– Да, я. Как ты себя чувствуешь?
– Челюсть болит, и голова ноет. Тошнит еще немного.
– Плохо. Значит, сотрясение мозга. По-другому просто не получалось никак. Ты начала превращаться…
– Кирилл, это не я. Они умеют перехватывать контроль, как только видят, что происходит что-то не то.
– Кто они? И могут ли это сделать сейчас?
– Хозяева. Те, на кого я работала все последние годы. Сейчас нет, мы же из круга выехали.
– Точно?
– Точно.
У Иришки заплетался язык, создавалось ощущение, что еще чуть-чуть – и свалится в обморок или заснет. Оба варианта неплохие. Но она терпеливо отвечала на вопросы, пока мы гнали с максимально разрешенной для этих мест скоростью обратно в Питер.
– Слушай, а это же ты нам подсказки оставляла?
– Ну конечно, а кто еще? Ты же не первый, кого я попробовала так использовать для освобождения. Я ведь там уже семь лет без малого, за это время можно много всего сделать. Но ты догадливый, зря я раньше не попробовала. Да как-то неловко было, тем более что у тебя семья, работа.
Теперь настала моя пора говорить те же самые слова.
– Ну ты даешь, а для чего еще существуют школьные друзья? Кстати, а Кузнецов? Это твоя работа?
– Моя. Но они заметили, перехватили управление создаваемой реальностью и постарались вас запутать.
Иришка всхлипнула, словно от боли. Я поглядывал на нее в зеркало заднего вида и просто чувствовал, как ее покидают силы. Ей бы сладкого чаю попить, при сотрясении мозга первое дело.
– Слушай, а это, то есть все вообще, морок был? Нам все казалось? И Старого Плёса тоже нет? И книга – это твоих рук дело?
– Не части, Кирилл, я просто отвечать не успеваю. Не совсем морок, скорее слепок реальности, создаваемый отдельно от нормального. Он похож на настоящую, но очень много моментов, которые не проконтролировать, – могут названия поплыть, ну то есть начать изменяться самопроизвольно, даты, предметы. То, что контролируешь, вроде держится. То, на что забиваешь, плывет. Старый Плёс существует, с ним сложнее. Это место входа в слепок. А книгу – книгу пришлось сделать и попросить хорошего человека подкинуть тебе.
– Зачем?
– А как иначе тебя заманить к Старому Плёсу? Ты бы за клюквой или чем еще туда просто так никогда бы не поехал. Еще и Наташу туда привезти пришлось.
– А она-то тут при чем? Она даже тебя не знает.
– Она особенная. Ты уж прости, Кирилл, но ты просто хороший парень, хоть умный. Но обычный. А вот она особенная, именно такие люди нужны для путешествий по слепкам реальности. Если бы не она, ты бы и из Старого Плёса живым не ушел.
– Да какая разница, Наташу убили. Нет ее больше.
– Разберемся, зуб даю. Я только посплю – и обязательно разберемся. Ты меня не кидай, пожалуйста. И одну не оставляй.
– Не оставлю, теперь-то уж как.
Мне показалось, или Иришка улыбнулась? Но уже буквально через пару секунд она, тихонько всхлипнув, упала на заднее сиденье. Я остановил машину на обочине, вышел и посмотрел, как там Иришка. Она не упала, а скорее улеглась калачиком на заднем сиденье и тихонько, как ребенок, спала. Я снял кофту, вытащил пистолет из кармана и спрятал в багажнике. Кофтой накрыл Иришку – вроде ничего, бледная, но дыхание ровное, нормально.
Проверил телефон и просто офигел от количества сообщений, что посыпались на меня после того, как я выбрался из ловушки с прозрачными стенами. Жена Марина засы́пала меня фотографиями с «картинами из отпуска» и волновалась, что я не отвечаю. Мама тревожилась, что я резко пропал с дачи и не дождался их. На работе, несмотря на отпуск, мне нашли кучу заданий и дел. Я вернулся за руль и постарался по максимуму всем ответить. Хотя бы написать, что у меня все хорошо, что я жив и здоров.
Вернулся за руль и поехал дальше, изредка поглядывая на спящую Иришку. Почти стемнело, я ехал по дороге и думал о том, что же теперь делать дальше. Перед заездом на Пулковские высоты, возле монумента с танками, я увидел голосующую девушку в какой-то странной, испачканной одежде. Притормозил – вдруг нужна помощь – и едва не остолбенел от ужаса. Сердце сжалось – передо мной стояла Наташа. Живая. В той же самой одежде, в которой умерла, – джинсы, обильно залитые кровью, футболка в темно-бурых пятнах, один кроссовок.
Я остановился и открыл дверь.
– Это ты?
– Ну а кто еще, Карпов, – Наташа стала усаживаться на переднее пассажирское сиденье. – Кто это еще мог бы быть, кроме меня. Блин, ты бы знал, как неудобно ходить в одном кроссовке.
– Дерьмово выглядишь.
– Знаю. Требую душ и свежую одежду.
– А как ты выжила-то?
– Все активности после душа, Карпов. Ну, неужели ты так и не научился обращаться с женщинами? Если вкратце, то я сама не понимаю. Боль, темнота – и я стою в одном кроссовке на обочине дороги.
Меня потряхивало от нервов. Движение было небольшим, но я подумал, что рисковать не стоит. Остановился на смотровой площадке Пулковских высот, вышел и стал смотреть на город, чтобы успокоиться. Город готовился ко сну. Загорались фонари и яркие вывески. Вдалеке, подмигивая, посылала сигналы башня газпромовского небоскреба. На небе, несмотря на засветку, появлялись первые звезды. Через пару минут ко мне присоединилась Наташа, позаимствовав тапки у Иришки.
На мой вопросительный взгляд она даже не стала оправдываться.
– И не смотри на меня так. Мне они сейчас куда нужнее.
Я улыбнулся.
