громче. — Нет, — удается мне. — Прости. У меня болит голова. Я просто лягу спать пораньше.
— Ну хорошо. — Мне кажется, я уловила нотки разочарования в голосе Габриэля, но я не могу быть уверена.
Я слышу, как он уходит, и мои плечи немного расслабляются. Но ужас от того, как все сложится завтра, остается, пока я принимаю душ и готовлюсь ко сну. Забравшись под одеяло, я достаю пустой пузырек с таблетками и кручу его в руке. После того что случилось сегодня, я еще больше боюсь того, что произойдет, когда я усну. Меня будут мучить кошмары, я уверена в этом. А если это потревожит Габриэля…
Я плотно закрываю глаза, стараясь не думать о том, что меня могут отправить обратно домой, о браке, который будет ждать меня почти сразу, если я вернусь. Но страх пробирается сквозь меня, не давая уснуть, пока бешено колотящееся сердце и мысли не выматывают меня настолько, что я отключаюсь.
Я иду к алтарю. Петр стоит там, ожидая меня, и на его лице выражение удовлетворения, которое я не совсем понимаю. Но мне сказали, что этот брак должен был компенсировать то, что его «обманули» с Джией Д'Амелио, моей кузиной, так что, возможно, удовлетворение заключается в том, что он все еще женится на дочери мафии. Пусть и на более низкой, но все же…
Я нервничаю, но какая-то часть меня немного надеется. Он молод, по крайней мере, и красив. Я боюсь Братвы, как и все дочери мафии, и мы все знаем, почему Сальваторе увел Джию от него у алтаря — сплетни ходят уже несколько недель. Он думал, что Петр причинит ей вред. Что она не в безопасности.
Поэтому меня отдали ему.
Но Сальваторе обещал, что я буду в безопасности. Мой отец обещал, что я буду в безопасности. И я пыталась смотреть на это с оптимизмом. Говоря себе, что, возможно, все будет не так уж плохо.
Я слышу звуки хлопающих дверей церкви. Была музыка, но теперь она искажается, и я слышу крики, и они сменяются выстрелами. Я чувствую, как меня хватают за руки и тащат назад за алтарь, в заднюю часть церкви. Я протестую, что выхожу замуж, что должна выйти замуж, но там только смех, грубые голоса, говорящие мне, что никакой свадьбы не будет. Я не буду невестой. Но меня все равно куда-то везут. Петр имеет на меня право, даже если он не собирается делать меня своей женой.
В ушах звенит от выстрелов. Руки теплые и влажные, а когда я опускаю взгляд, то вижу брызги крови на букете, который я все еще держу в руках, и на своем белом платье. Сначала я удивляюсь, почему не чувствую боли, а потом понимаю.
Это не моя кровь.
Мне больно от рук. Голоса кричат мне, заставляя не бороться, говоря, что оно того не стоит, и что я сделаю только хуже. Я удивляюсь, почему у меня болит горло, и понимаю, что это потому, что я тоже кричу. Я кричу…
Я просыпаюсь в темноте, задыхаюсь, слезы текут по лицу. В горле першит и саднит, я зажимаю рот рукой, и меня охватывает паника.
Если я кричала…
Дверь открывается, и я испускаю еще один, внезапный крик страха.
13
ГАБРИЭЛЬ
Я видел, как она сидит в постели, темная фигурка в слабом свете, проникающем снаружи, руки прижаты к лицу, плечи трясутся, и раздаются тихие стоны.
Я чувствовал себя ужасно из-за того, что так сильно расстроил Беллу раньше. Прошло всего несколько минут после ее ухода из комнаты, прежде чем я успокоился и понял, что, возможно, был слишком строг с ней. Я не думал, что был настолько жесток, но она выглядела так, будто я дал ей пощечину. Или как будто она подумала, что я собираюсь это сделать.
Я позволил своему разочарованию из-за того, что чуть не поцеловал ее накануне вечером, взять верх, и это стало частью причины, по которой я был так расстроен, войдя в дом и увидев ее подругу, сидящую на диване в гостиной и общающуюся с моими детьми. Но я также чувствовал себя крайне удивленным и неловко от присутствия незнакомого мне человека без каких-либо предварительных сведений.
Хуже всего то, что, если бы Белла просто попросила меня, я был бы не против. Я бы предпочел сначала встретиться с Кларой, но я бы понял, что она хочет, чтобы подруга пришла в гости. Не похоже, что подруга, болтающаяся поблизости, пока Белла занимается своими обычными делами с Сесилией и Дэнни, так уж сильно отвлекает ее, и что она не может за ними присматривать… Я не верю, что Белла позволила бы ей мешать выполнять свою работу.
Но больше всего меня смутило то, насколько сильно Белла отреагировала на всю эту ситуацию. И как сильно она, похоже, реагирует на нее сейчас — если все дело именно в этом. При мысли об этом меня пронзило чувство вины, но это было похоже на чрезмерную реакцию. Я немного повысил голос, сделал ей замечание, возможно, немного смутил ее перед ее подругой, признаю. Но я не кричал, не орал и не угрожал, а она вела себя так, будто я сделал все это. Как будто она думала, что я собираюсь ударить ее или выгнать из дома.
Она выглядела испуганной.
Защитный инстинкт, который я испытывал к ней с момента нашего знакомства, берет верх, и я иду к кровати, прежде чем успеваю подумать об этом, опускаюсь на край и обнимаю ее. Я притягиваю ее к своей груди, одной рукой глажу ее волосы, но чувствую, как она мгновенно напрягается, и все ее тело начинает дрожать, когда она отстраняется от меня. В лунном свете я вижу ее лицо: глаза расширены и испуганы, по щекам текут слезы, и она испускает еще один задыхающийся всхлип.
— Белла. — Я хмурюсь, совершенно не понимая, что происходит. — Что случилось? Конечно, это не может быть связано с сегодняшним днем…
Единственное объяснение, которое я могу придумать, это то, что она боится, что я отправлю ее домой. Но все равно ее реакция кажется такой непропорциональной нашей ссоре. Я даже не знаю, почему она так подумала, я ведь даже не намекал на это.
— Мне жаль, — задыхается она. — Прости, я не хотела, чтобы ты узнал…
— Что узнал? — Маленький дротик беспокойства пронзает меня. — Белла, что происходит?
— Я… — Она тяжело сглатывает. — Мне снятся кошмары.
