волосы, собранные в небрежную косу. Это она, я могу поклясться, что это она. Не свожу глаз с заветной двери. Умом понимаю, что Лиса далеко, что её попросту нет в этом городе, она уехала, бросила, меня, его, свой парк, в котором я как последний идиот мечтаю гулять. Но тупо смотрю в одну точку, на одну дверь, просто чтобы убедиться, что всё это придумало моё воображение.
Сколько прошло минут десять, тридцать, целая вечность. Я почти не моргаю, боюсь пропустить важный момент. Пока меня не трясут за плечо, выводя из транса.
— Ау, Дима, я всё, можно домой. — Олеся, я про тебя и забыл совсем.
— Да, хорошо, ещё минута. — Девушка смотрит, непонимающе и настороженно.
— Всё в порядке, — нет, всё совсем не в порядке.
— Да, просто показалась, увидел знакомых, хотел поздороваться, — кого я обманываю, сейчас только её. Себя тоже, это не она, Лиса далеко, она уехала, а это очередной глюк. — Если ты закончила, тогда поехали.
Быстро покидаю здание, не хочу очередного разочарования. Олеся буквально бежит за мной. Садимся в машину, и я срываюсь с места, уезжая от непрошенных фантазий, от ненужных воспоминаний, от иллюзий как могло быть, но никогда уже не будет. Что ж ты так прочно засела в мою голову Лисичка, и никак не хочешь оттуда выходить.
Глава 20
Алиса
— Что ж, беременность я вам подтверждаю. Наблюдаться планируете у нас?
— Нет. — поспешно отвечаю доктору. Спина напряжена, руки слегка трясутся. Я давно приняла решение, я его приняла ещё, не видя тест. Оно правильное, и единственно верное. Сейчас главное его озвучить. — Ни в смысле, что не планирую наблюдаться у вас. Я не планирую наблюдать вообще ни где. — мнусь. Замолкаю, силясь произнести такое некрасивое слово.
— Значит аборт. — заканчивает за меня доктор.
— Да, — выдыхаю немного обречённо. Так лучше всего, для меня в первую очередь.
— Медицинские показания, личные предпочтения, срок довольно большой.
— Но мы успеваем?
— Мы успеваем. До двенадцати недель, надо бы поторопиться. — доктор замолкает и снимает свои очки. Пожилая женщина, предпенсионного возраста, явна, поведала на своём веку много таких как я.
— У меня личные причины, я не хочу их озвучивать. Но возможно есть и медицинские показания, последняя беременность была замершей, на сроке в двадцать недель, хотя до неё были две, и я хорошо их выходила.
— Мы посмотрим, если принесёте свою карту, будет легче с этим работать. Были какие-то отклонения во время третей беременности?
— Нет, не знаю, не помню. Разве что, это был мальчик, две первые были девочки.
— Не думаю, что повлиял пол. Если страх только из-за этого… — если бы только из-за этого, нет у меня никого, а у ребёнка нет отца, на которого я могу положиться. Вот что доктор. И я не знаю, как смогу потянуть всё это, ни финансово, ни морально, даже пресловутой поддержки нет. Мать меня загнобит.
— Мне нужен аборт. — твердо и решительно. Я уже решила, я всё делаю правильно.
— Хорошо, я вас поняла. Тогда анализы и УЗИ, и как можно быстрее, сроки поджимают. Вы сегодня ели.
— Нет, — как знала, что не стоит, да и не лезло ничего особо. — Только вода.
— Это ничего. Сейчас анализа, потом УЗИ, потом опять ко мне.
Платная медицина — это прогресс, нет очереди, нет заминок, всё быстро и четко. Почти нет следов от прокола. Врач узист, милая девушка, сетовала на отсутствие папочки, показывала, мне малыша, совсем человечек. Я уже и забыла, как они выглядят.
— Смотрите мамочка, вот какие мы. Пока ещё не определить пол, но это лучше сделать с папочкой. — она всё тараторила и тараторила, мне хотелось её заткнуть, её жизнерадостность и оптимизм, её никому не нужное счастье, которого у меня нет. — что вам ещё рассказать, он уже может глотать околоплодную жидкость, канал желудочной кишки всасывает пищу, кишечник слабо сокращается. Присутствуют все важные органы. На пальчиках появились ноготочки. Сейчас малыш уже начинает двигаться, но вы конечно пока этого ещё не чувствуете. — замолчи, пожалуйста, хватит, замолчи. — Его мозг полностью сформирован, и ребёночек уже может чувствовать свет, шум, тепло, прикосновения и даже боль. — она рассказывала всё это с такой любовью, а мне хотелось кричать заткнись, заткнись, заткнись. — Вот послушайте, кто это тут у нас.
И, как будто решая добить меня, в кабинете раздаётся быстрое, но уверенно биение маленького сердечка. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Слёзы стекают по щекам, и моя рука непроизвольно ложиться на живот, рядом с датчиком. Он там внутри, всё слышит, всё чувствует. И знает, что ему здесь не рады, и что скоро нам придётся попрощаться.
— А вот слёзы нам ни к чему, — девушка подала мне салфетки. — Сильные эмоции, даже положительные, не всегда хорошо.
Мне необходимо взять себя в руки, положительными эмоциями здесь и не пахнет.
— Вот держите, на память, покажите папочке. — он протянула маленький квадратик, снимок малыша. Я смотрела на него как заворожённая. — Сейчас внесу данные, и можете идти обратна к… простите.
Осеклась, как видимо только сейчас заметив, в моей карте уродливое слово. Глаза девушке погрустнели, она не подовая вида, но уже в полной тишине, продолжила работу.
На свою сегодня не пошла, сославшись на плохое самочувствие, девочки были осведомлены, что я сдавала анализы, и без проблем отпустили. Вот только и домой не пошла, погода радовала относительной теплотой, после затяжных дождей. Из-за облаков выплывало солнце, озаряя городские здания ярким светом, город отмылся от осеней пыли и светился вместе с солнышком. Но едва оно пряталась, все вокруг превращалось в серую, унылую массу. Под стать моему настроению.
Наверное, в глубине души я мазохист, раз сейчас, как будто специально, делая себе ещё больней, я гуляю по тем местам, где мы были с Волком. Вот та улица Мира, на которой он схватил меня первый раз, вот переулок, куда затащил и поцеловал, а если пройти чуть дальше будет гостиница, где прошла наша первая встреча.
Я шла, шла, шла, квартал за кварталом, не чувствую усталости и ног. Выпила чашку чая с куском яблочного пирога, в кофейне, откуда мой мужчина-ураган утащил меня. Не поленившись, дошла до отеля, где проходили наши следующие ночи, подняла голову и долго смотрела вверх, на двадцатый этаж. В зеркальные стекла ничего не было видно, лишь отражение городских зданий, да такого ненавистно-улыбающегося мне сейчас солнца.
Город живет, двигается, развивается, подчиняя всех своим законом. Будней день, в ТЦ, где покупала сногсшибательное боди, для Волка, народ сновал туда-сюда, как будто вовсе не работал.
