высоте не больше двух метров выпал камень, Брогле упал и сломал пяточную кость. Это самая важная и уязвимая точка в человеческой стопе, именно на нее приходится основная нагрузка при ходьбе. За две недели до окончания съемок нам пришлось их прервать. Мой главный актер провел шесть месяцев в больнице и на реабилитации, и лишь потом мы смогли возобновить работу. Однако и после лечения Брогле мог передвигаться только с помощью сложного аппарата, прикрепленного к бедру, так что мы могли снимать его лишь выше пояса. А у нас еще не была отснята сцена с ветряными мельницами на Крите. У Томаса Мауха появилась очень простая и блестящая идея. Он с руки снял ноги статиста, который идет в сапогах по каменистой местности, а чтобы подхватить движение, уже стоял на изготовку Брогле. Камера поднимается, на долю секунды из кадра исчезают ноги, затем она ловит туловище и лицо протагониста и следует за ним до края возвышенности, за которым ждут мириады ветряных мельниц.
Неудачи досаждали нам и во время работы над другими фильмами. В самом начале нашего путешествия в Сахару, прежде чем нас перевезли в Африку, оператор Йорг Шмидт-Райтвайн повредил палец руки, прихлопнув его капотом, – кость раздробилась на мелкие кусочки, которые удалось правильно собрать только на стальную проволоку. Потом мы попали в тюрьму в Камеруне, хотя по сей день так и не ясно, за что. Наконец, по пути оттуда мы оказались во Внутренней Африке и собирались продолжить снимать в горах Рувензори на границе Конго с Угандой, но в Центральноафриканской Республике мы с моим оператором так сильно заболели, что не могли двигаться дальше. В Банги нам пришлось прервать нашу работу над текущим фильмом и вместо этого собирать материал для двух следующих. Во время съемок «И карлики начинали с малого» фортуна была более благосклонна, нам сплошь везло. Речь в фильме идет о восстании обитателей исправительной колонии, которые вдребезги разносят все вокруг, устроив оргию разрушения. Исполнители там такого маленького роста, что и обычный мотоцикл, и стандартная семейная кровать выглядят на их фоне как монстры. Один из лилипутов в фильме попал под машину без водителя, но тотчас же встал и продолжил с восторгом швырять в нее тарелки. Другой актер однажды загорелся во время съемок эпизода, где лилипуты, опьяненные разрушением, обливают бензином растения в горшках и поджигают их. Я бросился на горящего лилипута и погасил собой пламя, а у него остался только небольшой волдырь от ожога на ухе. Потом в прессе раздули одну совершенно незначительную деталь с этих съемок, и она зажила своей жизнью. Этот эпизод все время всплывает даже в самых коротких моих жизнеописаниях: я прыгнул в кактусы. Верно, все так и было. Ужасный вид горящего человека заставил меня дать актерам обещание: «Если все вы закончите эти съемки живыми и здоровыми, то я прыгну в поле кактусов, а вы сможете все это заснять на ваши восьмимиллиметровые камеры и фотоаппараты». Поле это простиралось прямо за главным зданием. Спрыгнуть туда оказалось легче, чем выбраться, потому что кактусы были высокими, росли густо и колючки у них были пренеприятно длинными. Некоторые так и перезимовали в моих коленных сухожилиях…
Похожее обещание я позже дал моему другу Эрролу Моррису: в 1978 году, когда вышел на экраны его первый фильм «Врата небес», я съел свой ботинок на глазах у публики в кинотеатре Беркли в Калифорнии. Никто, кроме меня, не принимал Эррола всерьез, потому что он ничего не доводил до конца. При большом музыкальном таланте он однажды неожиданно задвинул виолончель в угол; у него была почти готова диссертация в университете, но он ее так и не защитил[25]; собрал тысячи страниц материалов о серийных убийцах, но книгу о них так и не написал. Эррол решил делать свой первый фильм и стал жаловаться мне, как трудно добыть на него деньги. Тогда я сказал ему, что этот проект можно начинать просто с коробкой пленки, остальное подтянется. «Если это жизненно важный проект, деньги непременно сами побегут за тобой, как уличный пес с поджатым хвостом, – ободрял я его. – И уж на этот раз доведи проект до конца! Когда фильм покажут в кино, я съем свои ботинки, в которых буду в тот день». И этот анекдот тоже попал в наикратчайшие мои биографии, хотя гораздо важнее то, что фильм очень удался. Роджер Эберт, американский критик номер один, включил его в список «Десять лучших фильмов всех времен» – кстати, и «Агирре» там тоже есть.
Мы с Эрролом то дружили, то ссорились. Изучая серийных убийц и собирая данные, он месяцами торчал в богом забытой дыре Плейнфилд в штате Висконсин. Там орудовал самый известный из американских маньяков, Эд Гин. Его история легла в основу фильма Хичкока «Психо». Гин не только убивал, потрошил своих жертв, как дичь, и снимал с них кожу, чтобы сделать себе абажуры и кресла, но и по ночам тайно выкапывал на кладбище только что похороненных людей. Эррол обратил внимание, что раскопанные могилы образуют круг, в центре которого находится могила матери Гина. Выкопал ли Эд Гин в конце концов и свою мать? Мы долго гадали на этот счет. Но ответ можно было найти, только если бы Эррол сам тайно заглянул в ее могилу. Если останки матери все еще там, значит, Эд Гин ее не трогал, а если нет – выходит, что выкопал. Я предложил Эрролу помощь. Через несколько месяцев я с небольшой командой собирался ехать на машине из Нью-Йорка на Аляску на съемки, а на полпути к канадской границе мог встретиться с Эрролом в условленный день. Я приехал в Плейнфилд, достал кирки и лопаты, но Эрролу не хватило мужества. Он так и не объявился. Однако напрасное ожидание в Плейнфилде принесло плоды, которые пригодились мне в будущем. У нашей машины возникли проблемы со сцеплением, но в самом Плейнфилде не было автосервиса. Всего в нескольких милях оттуда находилось кладбище автомобилей, где механик разбирал их на части. И это место, и его владелец привели меня в восторг. Я вернулся туда чуть больше года спустя и уговорил механика стать главным персонажем в моем фильме «Строшек». Кладбище автомобилей и мрачный пейзаж вокруг придают фильму атмосферу несбыточной american dream. Эррол никогда не собирался снимать в Висконсине, но поначалу был очень зол на меня, якобы я украл у него его ландшафт, такой вот я вор без добычи. Но поскольку этот фильм Эрролу очень понравился, в конце концов он
