Я спрашивал.
– Покопайтесь, в общем. Найдите болячку – наверняка есть. Как наша Прохорова?
– Спасибо, что вспомнили, Илья Борисович! – обрадовался Филипп. – Представляете, она забыла подробности того дня, когда с ней первый приступ случился.
– Очень выздороветь хочет.
– Вы думаете? Тут такое дело, помните, мы с вами обсуждали, что все три пациентки, странные пациентки – Носова, Овчинникова ваша и моя Агния – были в местах силы? И камень у них был с собой, тоже странный камень. Я не уверен, что это один и тот же камень, но сейчас это не так важно, он был во всех трех случаях. Все три пациентки потом видели в видениях своих, в галлюцинациях, какой-то красный камень. Так вот, мы поставили эксперимент. То есть так получилось… Без моего согласия… Мой приятель, он следователь, он с камнем, который Агнии Прохоровой принадлежит, съездил на Соловки, но ничего не произошло…
– Вы в опасные игры играете, Филипп, – строго проговорил Аркадьев.
– Я понимаю. Мне все же кажется, что у Агнии что-то похожее на шаманскую болезнь, то есть – измененное сознание, причина которого общение с духами, если шире – с тонким миром. Так вот, теперь выяснилось, что Агния перед первым приступом гадала на рунах, Носова – посещала спиритические сеансы, а ваша Овчинникова была у шамана и он ей предсказывал… Что если… Продолжить эксперимент? На рунах погадать?
– А что вы будете делать потом?
– А потом, – с готовностью ответил Филипп, – в обратном порядке все проделаем. Сын профессора Германа вспомнил слова отца об обратном отсчете. И если поможет – мы Агнию пропустим опять через это – то есть гадание, место силы. С камнем, конечно. Вдруг поможет? Надо же ее как-то избавить от наваждения.
– Вы все же настаиваете на том, что это не шизофрения, а наваждение, как вы это называете? Ну что ж, вы – лечащий врач, вам виднее. Но я поискал бы другой путь.
– Но мой приятель настаивает, – потерянно признался Филипп, – он уже увлекся этой идеей, я не могу его остановить. Он пригрозил, что будет продолжать эксперимент без меня.
– А зачем вы ему все рассказали? Это, между прочим, тайна врачебная.
– Я советовался, – лепетал Филипп, – я сам хотел, на себе эксперимент поставить…
– Вот поэтому врачи людям все не рассказывают, что знают.
– Да, я уже понял, что не надо. Но поздно.
– Тяните время. Ищите другой выход. Он должен быть. Хотя в вашей схеме что-то есть, что-то есть – лечить подобное подобным. Хм. Интересный ход, не новый, конечно, но интересный. «Similia similibus curantur»[20]. Гиппократ. Потом гомеопатия себе присвоила этот принцип. Интересно, интересно… Клин клином вышибать. Хм. Я, правда, не знаком с научными работами по психиатрии, описывающими этот метод. Хотя – используем же мы электрошок…
– Илья Борисович, пациентку я не могу этому эксперименту подвергать. – Филипп помолчал. – И друга – не могу. Мне надо было с самого начала самому…
– А кто будет лечить? Жалеть не о чем, даже не переживайте по этому поводу.
– Вы, вы меня вылечили бы, Илья Борисович!
Филипп не видел выражения лица профессора. Но почему-то был уверен, что в данный момент Аркадьев улыбается. Надо бы скайп наладить. А то слова, только слова – без дополнительных сведений об окружающем мире и протекающих в нем процессах.
– Илья Борисович, вы меня слышите?
– Конечно, дорогой Филипп, – ласково проговорил Аркадьев, – я вас слышу. Когда-то доктор Чехов Антон Павлович был уверен, что он спас бы Пушкина от последствий ранения на дуэли. Другой доктор, позже – Михаил Афанасьевич Булгаков – считал, что смог бы продлить жизнь пациенту Чехову, во времена Булгакова это уже было возможно. Медицина не стоит на месте. То, что немыслимо сегодня – будет реально завтра. Доктор Фауст, как вы помните, тоже себя корил, что они с папенькой людей отравой потчевали в поисках панацеи от всех недугов. Экспериментировали, так сказать, искали. Но народ-то запомнил, что вылечился в результате. Да. Так бывает.
Надя Лемехова опознала на записи видеокамеры больницы мужчину, на которого год назад накинулась Агния в парке.
– Он? – допытывался Марат. – Точно он?
– Похож.
– Ответственнее, Надюша, ответственнее.
– Он, точно.
– Солнце мое драгоценное! Сто миллионов тебе к карме!
– Вы верите в карму? – улыбнулась польщенная Надя.
– Убежден, что будет тебе счастье! У меня, знаешь, какая интуиция разыгралась?! О! Камлаю тебе счастливое замужество!
Марат вернулся в свой кабинет, уставился на стол, долго рассматривал царапину. Журнал с посетителями больницы того дня, когда убили Леонида Шумейко, конечно, изъяли сразу. Шумейко заказывал пропуск в тот день троим. Этих людей, разумеется, опросили. Марат лично опрашивал всех троих и Потапенко Ю.Ю. в том числе. Но больше для проформы опрашивал. Если на убийство человек шел, зачем светиться, пропуск заказывать – в дыру пролез бы, имеется таковая в заборе. А если не убивать шел? Мало ли, просто поговорить? А сейчас Потапенко Ю.Ю. опознала Надя Лемехова как того самого мужчину, на которого год назад накинулась в парке Агния. Надя перед этим еще и портрет составила – довольно похожий. Сомнений нет – это тот самый мужик. И это что же, Агния за год увидела, что он будет убивать? Или он до этого уже убивал?
Какие есть доказательства, что Потапенко убил Шумейко? Никаких! И у Марата в свое время даже подозрений не возникло – да, приходил к доктору Шумейко, договаривался о госпитализации пожилой матери. Что здесь такого? Сейчас Потапенко доставят на допрос к следователю Кузьмину. И что Кузьмин предъявит Потапенко? Прошлогодний инцидент с невменяемой барышней в парке? Барышня, кстати, до сих пор в сумасшедшем доме психику лечит.
– Располагайтесь! – радушно встретил подозреваемого Потапенко следователь Кузьмин. – Чай? Кофе?
– Кофе, если можно, – согласился Потапенко – кряжистый мужичок, коротко стриженный по-армейски, взгляд спокойный, жесткий.
– Растворимый пьете?
– Все равно.
– С сахаром? – хлопотал Марат.
– Да, спасибо. А вы? – вежливо спросил подозреваемый.
– А, дома попью. – Беззаботно отмахнулся Кузьмин. – А вот вам надо подкрепиться, Юрий Юрьевич. В камере кофе уже не нальют. Кормят у нас плохо.
– Не понял, –
