Я бы хотела узнать, когда будет готово мое свидетельство на возвращение.
– Подождите, пожалуйста, одну минуту. Сейчас проверю.
В трубке заиграла приятная мелодия.
– Спасибо за ожидание. Документы были готовы и отправлены по указанному адресу на следующий день после подачи заявления, девятого февраля.
– Вы уверены? Этого не может быть!
– Абсолютно точно. Наш курьер подтвердил доставку. Я могу быть полезной чем-нибудь еще?
– Нет, спасибо.
Ева в недоумении, с растерянным видом положила трубку и механически откусила кусочек тоста.
– Дорогая, все в порядке? – доброжелательно спросила домоправительница.
– Даже не знаю, Эвелин… Помните вечер, когда я сюда приехала? На следующий день должен был приехать курьер с моими документами.
– Да, припоминаю, очень приятный молодой человек, я ему предлагала чай с лимонным кексом, вы же знаете, чашечка чая еще никому не повредила, а он так вежливо отказывался. Ох уж эта молодежь, вечно куда-то спешит! Вот и Никита – только получил документы, как сразу уехал. Там было что-то важное, да?
Ева молчала, глядя в одну точку перед собой. В голове проносились подозрения, одно хуже другого. Никита врал ей все это время? Но зачем? И какое это имеет отношение к Танавану? Не в силах больше выносить неизвестность, она выскочила из-за стола, рассеянно кивнула притихшей, ничего не понимающей миссис Эднанс, и помчалась по ступеням наверх – в спальню Никиты. Наугад открывая дверцы шкафов и тумбочек, она искала улики, сама не понимая какие. Но там не было ничего, кроме аккуратно сложенной одежды и коллекции парфюма.
Инстинкт вел Еву дальше, в святая святых – кабинет Осадчего. Она еще ни разу не была в этой комнате с темными стенами и мебелью шоколадного цвета. Здесь, как и в спальне, было много пространства, что создавало ощущение холода и даже одиночества. Огромный монитор, стоящий на столе, шахматная доска с незаконченной партией, пара абстрактных картин на стенах – мазки серых и черных цветов, ничего не говорящие ни о своем авторе, ни о владельце.
Ева беспокойно оглянулась, чувствуя себя то ли незваным гостем, то ли воришкой, которого в любой момент могут застигнуть на месте преступления. Но времени на раздумья не было. Она подошла к письменному столу и судорожно стала открывать ящики, один за другим. Блокноты, ежедневники, набор дорогих ручек, поблескивающих серебром… И наконец удача – конверт со штемпелем генерального консульства! С бьющимся сердцем, стараясь унять дрожь в руках, девушка взяла его (бумажная печать уже была надорвана) и достала содержимое.
С тонкого белого листа на нее смотрело собственное лицо на фотографии.
Где-то внутри она знала правду еще до того, как открыла конверт. Понимала, что свидетельство на возвращение сделали бы за пару дней, а со связями Осадчего – и вовсе привезли бы через двенадцать часов. Но все эти три недели она игнорировала голос рассудка.
На мгновение Ева вспомнила вечер в Foreign Cinema, казавшийся идеальным, полным нового, зарождающегося тепла и доверия. «Не волнуйся, я все держу под контролем», – сказал тогда Никита. Девушка еще раз посмотрела на дату на штемпеле. В консульстве не соврали, свидетельство действительно пришло на следующий день после ее появления в Mon Trésor. И все это время лежало здесь, укромно спрятанное в ящике письменного стола между чертежами и пачкой аспирина.
За последние три недели она, казалось, узнала Никиту поближе, поняла, какой он на самом деле… Но прямо сейчас розовые очки слетели, больно раня осколками. За великолепным фасадом скрывался помешанный на контроле человек, рьяно охраняющий скелетов в своем шкафу и способный искусно врать прямо в глаза, лишь бы получить желаемое.
И это совершенно не тот мужчина, с которым Ева Воронецкая готова иметь дело.
* * *
– Ева, ну наконец-то! Я уж думал, ты совсем нас забыла, – голос Димы Белозерова прозвучал в трубке так знакомо и успокаивающе, что девушка почувствовала, как что-то сжалось в груди от тоски по дому и друзьям.
– Дим, ты только ни о чем не спрашивай. Через пять часов улетает самолет из Сан-Франциско, и я должна на него попасть. Можешь купить мне билет?
– Ээээ… могу, конечно. Но хотя бы скажи, у тебя все в порядке?
– Я обязательно отвечу на все вопросы, когда приеду. А сейчас мне очень нужно улететь отсюда, – Ева пыталась говорить спокойно и естественно, хотя голос подрагивал от напряжения.
Девушка продиктовала Диме свой номер свидетельства на возвращение, и уже через пару минут ей на почту упал посадочный талон. Ева старалась не думать, сколько денег пришлось выскрести Белозерову со всех имеющихся кредитных карточек, чтобы купить билет день в день.
– Ну что, пришло? – обеспокоенно спросил друг.
– Да, Дим, спасибо, ты лучше всех.
– Может, хотя бы в двух словах объяснишь, что происходит? Я волнуюсь. Ты его там убила, что ли?
– Нет, конечно. Осадчий живее всех живых. К сожалению.
Гулкий стук шагов в холле отвлек Еву.
– Все, не могу говорить, скоро увидимся, – она поспешно положила трубку.
Меньше всего ей хотелось остаться наедине с Осадчим. Сейчас она бы многое отдала, лишь бы услышать спасительный голос миссис Эднанс: «Милая, может, еще чаю с лимонным кексом?» Только вот Эвелин беззаботно хлопотала на кухне, даже не догадываясь, что происходит двумя этажами выше.
Вместо Никиты навстречу Еве бодрым шагом приближался Алекс Уайт, все такой же кудрявый, загорелый, темноволосый и жизнерадостно улыбающийся. И лишь неглаженый воротник светло-голубой рубашки, казалось, выдавал несвойственную ему обеспокоенность. При виде девушки его улыбка стала еще шире, а карие глаза заблестели неподдельным интересом:
– Бонджорно, дольчецца! Ну и где этот диаволо пигро?
– Если вы о Никите, то не имею ни малейшего представления, – холодно ответила Ева, собираясь пойти в свою комнату и не выходить до того момента, когда пора будет ехать в аэропорт.
Алекс подошел ближе, и девушка впервые заметила, насколько ловкое и грациозное у него тело, словно у танцора. Он аккуратно взял девушку за руку, пристально вглядываясь в ее лицо:
– У вас все в порядке? Никки сегодня не появился в офисе, и телефон отключен… Совсем на него не похоже.
– Боюсь, это меня уже не касается. – Ева резко отдернула ладонь.
– Миа кара, я вижу, что-то произошло, и не хочу лезть не в свое дело, но Никита – мой самый близкий друг. Да, порой он бывает слишком вспыльчивым и нетерпеливым, вы же знаете…
– Как выяснилось, совершенно не знаю! – упрямо скрестила руки на груди девушка.
– Почему вы так думаете?
Ева замолчала, размышляя, стоит ли ворошить осиное гнездо. Но упрямство и желание узнать правду взяли верх.
– Вы же были
