протянул кучер.
Карета остановилась.
Мы встали, вытянувшись по струнке, и мне вспомнилась сцена из «Аббатства Даунтон» - правда, ни в одном из нас не текла голубая кровь.
Кучер тем временем спрыгнул с облучка, поприветствовал нас, учтивым поклоном и распахнул дверцу.
– Миледи. – Снова поклон.
Он протянул руку, и в ответ из экипажа появилась другая – тонкая, затянутая в черную шелковую перчатку с золотой вышивкой. Следом показалась, и ее обладательница – правда, сперва я увидела только пышную черную шляпу, украшенную алыми бархатными розами.
Из кареты вышла дама: высокая, худая. Лица было не разглядеть – его закрывала вуаль. Черный жакет гостьи был оторочен мехом, черную же юбку украшала вышивка, в руке дама держала зонтик.
Опомнившись, я поспешила к калитке. Кида и Элла засеменили следом.
– Леди Гортензия! – Я решила, что слово «тетя» будет неуместным. – Добро пожаловать.
Дама молчала. Не знаю, чего она ждала – может, реверанса, но даже и так, делать его я не собиралась. Поэтому просто улыбнулась.
– Катерина?
Я по-прежнему не видела ее лица, но услышала удивление в голосе.
– Ваша племянница, – кивнула я. – Рада приветствовать вас.
Дама сухо кивнула в ответ.
– Бойд, – она развернулась к кучеру. – Можешь заносить мои вещи. И осторожнее с Клариссой, она очень утомилась в дороге.
Кларисса? Она, что, приехала не одна? Только этого не хватало. Мы так не договаривались. Как, собственно, и о ее визите в целом.
– Вы прибыли с компаньонкой?
Гортензия расправила плечи.
– Кларисса сопровождает меня везде.
Элла и Кида переглянулись.
– Что ж, – я натянула улыбку, – в таком случае, мы рады ей так же, как вам.
В ответ из-под вуали раздалось то ли «хммм», то ли «ффрр».
– Идем-те же в дом.
Зайдя внутрь, тетушка грациозно сняла шляпу и протянула ее Киде.
– Отнеси ее в гардеробную, дитя, – сказала она, даже не взглянув в сторону девочки.
Кида растерялась, но лишь на мгновение.
– Да, миледи. – И отвесила шутовской поклон, который, Гортензия, к счастью, не заметила или просто не обратила внимания.
Выглядела тетушка лет на шестьдесят, но явно следила за внешностью: пусть ее лицо расчертили морщины, а уголки глаз и рта опустились, кожа имела здоровый оттенок, брови были аккуратно выщипаны, а тонкие губы накрашены помадой сдержанного кораллового оттенка. Тонкую длинную шею обвивали жемчужные бусы с золотой подвеской.
Леди Гортензия обвела взглядом прихожую.
– Дом почти не изменился, – заметила она.
Я не знала, было ли это комплиментом или замечанием, а потому не стала отвечать.
– Вы, должно быть, устали с дороги. Хотите чаю?
– Не откажусь, – сказала на после короткого раздумья.
В дом зашел кучер Бойд.
– Вот, – он поставил на пол закрытую корзинку, внутри которой слышалась непонятная возня.
Гортензия опустилась на корточки, сняла крышку и… наружу показалась шерстяная мордочка с хвостиком на макушке. Собака. Маленькая, с длинной черно-рыжей шерстью и угольными глазами-бусинками, она напоминала йоркширского терьера.
– Это и есть Кларисса? – с улыбкой спросила Кида и присела рядом.
Гортензия окатила ее ледяным взглядом.
– Для служанки ты задаешь слишком много вопросов, дитя, – сухо сказала она. – А моя шляпа все еще лежит на комоде, в то время, как ей должнò быть в гардеробе.
Это было уже слишком.
– Ее зовут Кида, и она не служанка, а моя воспитанница.
Гортензия встала, и наши глаза оказались на одном уровне. Зрительный поединок продолжался несколько секунд, и я выдержала его.
– Воспитанница? – уточнила Гортензия. Она вновь посмотрела на Киду. – Интересно… Я бы с удовольствием послушала эту историю.
– Тогда прошу в гостиную, – сухо сказала я и отошла, пропуская ее вперед.
До этой минуты я лелеяла слабую надежду на то, что ошибаюсь в догадках, и загадочная тетушка окажется приятным человеком, однако, ее последняя фраза расставила все по местам. Скучать нам не придется.
Элла растерялась, не зная – остаться в комнате или уйти.
– Ох, и не знаю, место ли мне здесь, – шепнула она. – Тетушка-то ваша виконтесса.
– Конечно, тебе здесь место. И хватит перед ней раболепствовать. В конце концов, это мой дом. Так что вперед. – Я легонько подтолкнула ее к двери в гостиную.
***
– Так, значит, ты решила обосноваться в глубинке? – Придерживая фарфоровое блюдце, Гортензия сделала осторожный глоток чая.
Возможно, мне лишь показалось, но на слове «глубинка» тетушка сделала акцент.
– Это мое наследство, – я обвела взглядом скромно убранную комнату.
Гортензия понимающе закивала.
– Да-да. Хотя, признаться, бабушка оставила тебе немного.
– И все же она заработала это своим трудом и своим умом, – заметила я.
С самого начала беседы Гортензия явно и неявно делала упор на собственный статус: долго и красочно рассказывала, как перестраивала имение; жаловалась, что устала от светских раутов и отвергла приглашение на юбилей какой-то герцогини, сетовала на ленивых слуг и прочее, прочее, прочее.
Она выглядела и держалась как настоящая аристократка, но я-то знала, что эта увешанная драгоценностями и одетая в шелка дама родилась в семье лавочника.
Но мысли занимало другое – с первой минуты я следила за каждым ее жестом и взглядом – не заподозрила ли Гортензия чего-то неладного?
Слава богам, пока ничто на это не указывало. Я боялась «проколоться» на каком-нибудь безобидном вопросе, но, на мое счастье, Гортензию не интересовало прошлое – с куда большем удовольствием она рассказывала о собственной жизни.
– Найти подходящую партию, дело, требующее не меньшего ума, чем ведение бизнеса, – парировала тетушка. – Ты всегда была умной, но этого почему-то не понимала. Разве в столице не нашлось достойных кандидатов?
– Зависит от того, какое значение вкладывать в это слово. Для меня прежде всего важно, чтобы человек был порядочным и надежным. И, конечно, уважал меня.
– И много ли здесь таких?
– Хотите узнать, есть ли у меня избранник?
– И это в том числе. – Гортензия поставила чашку на стол. – Знаешь ли ты, зачем я здесь?
Я улыбнулась.
– Чтение мыслей мне неподвластно.
Виконтесса проигнорировала шутку.
– Я объезжаю всех родственников: ближних и дальних.
– Чтобы укрепить родственные узы?
– Чтобы решить, кому завещать все имущество, когда Светлой Матери будет угодно призвать меня.
Глава 40
Если тетушка хотела меня удивить, то справилась на одиннадцать
