что способен, - понимающе улыбались мы друг другу.
Иван действительно… мы понимали его конечно, но все равно напрягало постоянно слышать что-то наподобие «работаем над апдейтом системы», хотя можно было сказать «обновлением». Или «замокать для демо»… мы поняли бы и «закрыть». И прочие «дропнуть, вайпнуть, креды, легаси, хомяки…» не то, чтобы вызывали отторжение, но слегка раздражали своей понтовостью. Всё хорошо в меру.
А Юра собак не просто не любил – боялся. И выражалось это словесно в том числе. Кто-то ругается в сердцах матом, он «собачился». «Собака» для него было самым страшным ругательством. Вот и звучало, например:
- Код это, в конце концов, или хвост собачий?!
Я могла бы так – о гусях. Было дело - пощипали в детстве до черных синяков. Но так не делала, а может его душевная травма была глубже.
- Я рад, Саша… - поднимался из-за стола начальник.
- Что не увидите меня еще два года? – деланно обиделась я. И неловко замерла – прозвучало неожиданно даже для самой. Пахнуло флиртом, стало неловко.
- Нет, - спокойно возразил он, успокаивая этим и меня: - Рад, что с твоего лица исчезло выражение загнанности. Что улыбаешься сейчас, что Вова поправился – есть причины для радости. А у тебя? Планы, кроме собственно декрета, есть?
- До лета никаких. Потом съезжу к своим и родителям Ильи. Там нужно довести до ума дом. Когда случилось «укрупнение», они перебрались ближе к району, но там... совсем хибара. Мы с мужем отстегивали по необходимости, но лучше сделать сразу и капитально, а еще лучше – нанять людей и самой проследить за работой. Сами они немного не по этому делу.
Фаттахов кивнул каким-то своим мыслям и напомнил:
- С тебя алаверды – помнишь?
- Помню, - взлетело опять настроение.
- Жилье покупать не собралась еще? Можно взглянуть в Купавне.
- Тогда придется оплачивать коммуналку, хотя жить и работать я буду здесь. А пустить квартирантов – убить хату, так всегда бывает… даже я мокрыми пеленками…
- Я понимаю, - странно смотрел он на меня.
Но это мелочи, главное – вопрос был решен и сразу. Потому что через два дня был День рождения Ильи. К этому времени остальные переживания нужно было ликвидировать – не потяну.
В мысли о муже я старалась не погружаться. Это было просто тяжело и еще явно же надумывала я лишнего. До сих пор с лихвой хватало других нервотрепок и метаний. Вот только недавно всплыла еще проблема, я даже брала онлайн-консультацию у детского психолога.
Дело в том, что в детской речи стало проскальзывать «па». Понятно, что неосознанно, но только пока. Когда подрастет, он обязательно захочет узнать, где его папа. Пойдет в детсад, а там они есть у большинства деток. Вопросы будут, обязательно. Да он и сейчас уже тянулся к мужчинам, а что дальше? Что мне говорить ему? Может пора поставить на видном месте портрет Ильи и объяснить ребенку, что это и есть его отец? Пока он просто будет знать, что - папа. Станет старше – постепенно уточню подробности.
- Ни в коем случае, - приземлила меня психолог, - вы сами решили создать себе и ребенку сложности, а потом преодолевать их. Дождитесь самого вопроса. А может необходимости в нем и не возникнет - к тому времени, когда ребенок способен будет внятно его задать, папа так или иначе у него появится. А вы избежите ненужных объяснений и даже психологических травм. Врут все, к сожалению, и по разным причинам. Но постоянно говорить неправду своему ребенку…
- А в чем неправда? Илья его отец.
- Тогда вам придется объяснить и другое, потому что человечек даже в этом возрасте уже ищет в окружающем мире логику, учится в нем ориентироваться. Вопросы обязательно последуют: почему папа не живет с вами, почему не водит его в сад, как Машу? Грамотно и деликатно объяснить маленькому ребенку смерть очень трудно. До определенного возраста не прокатит даже вариант, что он уже на небе. Так что избегайте до последнего, старайтесь… хорошей матери такие вопросы задают с отсрочкой и не придавая им большого значения. Грамотно уходите от них, отвлекая ребенка. В дальнейшем, повторюсь – их может и не возникнуть, если наладится ваша личная жизнь.
День рождения Ильи я отметила, приготовив его любимое блюдо и купив бутылочку вина. Хотелось надеяться, что Фаттахов больше не отслеживает меня так строго, как вначале и факт употребления спиртного останется незамеченным. В конце концов, традиция пить была мне хотя бы понятной. Я не собиралась грузиться – за здравие или упокой… Просто в благодарность и в память. Пусть и звучало это неопределенно и коряво. А еще мне нужно было отпустить себя наконец и дать волю слезам. Я так часто душила их в себе, так много раз запрещала…
Вино должно было расслабить и отпустить, дать вспомнить и погоревать. Сейчас уже можно – не работаю, так что и запухшими глазами никого не испугаю. Выспаться Вовка даст, надеюсь… И может мне даже полегчает. Может нет… Попробовать стоило.
Я поздно уложила его в этот вечер – долго не засыпал. Носился до последнего, хотя сейчас мне больше хотелось обнимать его, вдыхать детский запах, рассматривать мордашку, разыскивая там отцовские черточки… А он носился, пока сам не запросился спать. Уложила все-таки, спела ему, дождалась, когда задышит в спящем режиме.
Стол накрыла на подоконнике. Жаренная брусочками с луком и на сливочном масле картошка, квашенная с клюквой капуста, вино…
И дальше по плану – плакала тихими слезами, не замечая их. Они текли по щекам, а я просто убирала их тыльной стороной ладони, чтобы не мешали и продолжала…
За окном было темно, но видеть меня никто не мог даже включи я большой свет. Во-первых – поздно, во-вторых – еще холодно. Чуть позже обязательно появятся желающие посидеть на лавочках у озерка или пройтись по дорожкам, чтобы подышать перед сном кислородом. Сейчас еще нет. Я спокойно пила мелкими глотками полусладкое вино и плакала, вспоминая разные моменты. Память подбрасывала самые те, от которых слез только прибавлялось. Сорваться в
