уже на три четверти был греком по крови. Старший сын Баязида, Сулейман, был женат на племяннице греческого императора Мануила Второго.
…Но вернемся к 4 декабря. Бдительные дозорные издали заметили вражескую флотилию и запалили сигнальные костры, быстро оповестившие весь остров о нашествии врага. А ведь все так надеялись, сто вторжение начнется будущей весной!
Кстати, надеялись не зря, ведь настоящее вторжение действительно началось весной, а это… так, репетиция. Просто игрок-султан ввел в свою игру новую фигуру — визиря, то есть "ферзя"[39] Мизак-пашу — после "коня" Ибрагима Хакима, "слона" Деметриоса Софианоса и "ладьи" — константинопольского посла, имя коего западные источники, судя по всему, не сохранили.
Наивно было рассчитывать, что удастся захватить иоаннитов врасплох, поэтому главной задачей визиря был разведывательный налет, проверка, насколько сильна оборона рыцарей. А если б удалось закрепиться на плацдарме — что ж, тем лучше! Сам Мизак-паша, к слову сказать, вовсе не рвался геройствовать, но оказался здесь из-за прихоти и нетерпения Мехмеда.
Завидев сигнальные огни на Родосе, Мелигалл, в последнее время тяжко хворавший, недовольно проворчал:
— Заметили, собаки.
— А ты на что надеялся? — спокойнейше спросил визирь Мизак-паша. — Если долго пугать нашествием, его будут ожидать. Ничего, вот спустим на них янычар и сипахов — и посмотрим, кто кого. Главное — нанести первое поражение, а поражение — как потеря невинности, стыд пребудет всегда, и он будет смущать. Смущение — это смятение, смятение же нам только на руку. А ты что такой смурной? Неужто стыд замучил за то, что ты сейчас не на той стороне?
— Болячки замучили, а не совесть. При чем тут совесть? Кто они мне? Кто я им? А великий падишах Мехмед точно отдаст мне всю родосскую торговлю?
— Если сказал, что отдаст, значит, отдаст, — так же спокойно произнес Мизак-паша. — Ты же будешь платить налоги, верно? А не будешь — пеняй на себя. Тогда тобой займется, наверное, Софианос. А тебя, Фрапан, над чем поставить?
— Я возьму деньгами и вернусь к семье в Константинополь. Должность — она вещь переменчивая: сегодня есть, завтра нет. Сегодня ты хапаешь вовсю, а завтра уже тебя, нищего и избитого, на веревке тащат в зиндан. А золото — всегда золото.
Мечты-мечты… А мы пока о деле. Турки высадились у крепости Фанес, на обращенном к Турции побережье острова, километрах в двадцати пяти от столицы — там была небольшая, но удобная гавань.
Первым делом Мизак-паша сгрузил тяжелую конницу — сипахов, с приказом немедленно приступить к разорению окрестностей и сожжению деревень. Читатель, верно, нуждается в краткой обрисовке сипахов, чтобы не оказаться в плену стереотипа, представляя конных турок в чалмах и шароварах.
Нет, сипахи были тяжеловооруженной конницей султана. В XV веке их насчитывалось порядка 40 000 человек, а избранные из них, 300 человек, составляли одну из шести элитных рот султанской охраны или, если угодно, гвардии, высшего разряда. В общей же массе они являлись мелкими землевладельцами, подлежавшими мобилизации (причем из десяти один оставался на месте, поддерживая порядок в имениях прочих).
Сипахи экипировали себя по высшему разряду, как и полагалось отборным воинам. Они носили железные шлемы тюрбанного типа с защитной кольчужной сеткой-бармицей, и были защищены пластинчато-кольчужным доспехом. Этот доспех был вполне надежным, чтобы защитить от вражеских ударов, стрел и копий, а с другой — достаточно гибким для того, чтоб особо не стеснять движений всадника.
Под стать всадникам были защищены и кони — их практически полностью покрывал такой же пластинчатокольчужный доспех, а голову защищала прочная железная маска, на которой была предусмотрена даже защита для ушей.
Да, образ получился более подходящий для тяжеловооруженного европейского рыцаря, однако дошедшие до нашего времени доспехи и миниатюры представляют нам султанских конногвардейцев именно в таком виде.
Против атаки такой конной массы мало кто мог устоять, и сипахи крушили врагов своими булавами, которые европейцы презрительно называли варварским оружием, но оно от этого, разумеется, не становилось менее действенным.
Кроме булав, сипахи имели на вооружении тяжелые сабли, луки и огнестрельное оружие, так что европейцы больше трепетали не от позднее мифологизированных пеших янычар, а от конных сипахов.
Однако следует сказать несколько слов и о янычарах, ранее уже неоднократно упоминаемых.
"Йени чери" — так это правильно звучит по-турецки — в переводе означает "новое войско". Оно возникло во второй половине XIV века, когда у набирающего силу Османского государства появилась нужда в хорошо организованной пехоте. Последняя была у турок и ранее, но корпус янычар, конечно, значительно превзошел предшественников.
В отличие от старой яйи, набиравшейся среди свободных мусульман и христиан, янычары, мальчиками вырванные из своих христианских семей, становились после многолетней "дрессуры" "львами ислама", необычайно умелыми воинами, которые видели смысл жизни в войне. В 1475 году насчитывалось порядка 6000 янычар, а структура янычарского корпуса была такова: 50 янычар (позднее 100) составляли орт; всех ортов было 196. Каждым командовал чорбаши (буквально — "человек супа", ведь у кого половник, тот и главный) при помощи нескольких офицеров. Еще в каждом орте был байрактар (знаменосец), одабаши ("главный по казарменным комнатам"), векилхарч (квартирмейстер), сакабаши ("начальник водного распределения"), имам и писарь. Поистине, ужасающее количество начальников среди 50 человек! Над всеми стоял влиятельнейший ага янычар — настолько облеченный властью, что мог противостоять великому визирю на заседаниях султанского дивана. Сами султаны побаивались смещать или казнить агу янычар — янычары могли взбунтоваться и бить в знак неповиновения в свои казаны, огромные котлы.
И раз уж мы вспомнили о котлах, а заодно и о "людях супа", то отметим, что казаны были такой гордостью янычар. Каждый орт торжественно вез свой котел на султанском параде вместе с гигантским половником, а утрата казана в ходе военных действий считалась крайним позором.
В общем, лишенные моральных качеств и религиозных принципов, янычары сделали культ из еды — да такой, что, пребывая на постоях в покоренных землях, требовали с местных обитателей плату за износ своих зубов!
Каждое подразделение, то есть орт, имело свое знамя, зачастую необычное: на них встречались изображения верблюда, перекрещенных пушек, слона, топора, собаки, цапли, мечети, сапога, якоря, сабли, льва под пальмой, рыбы, ладони Фатимы, меча Али с двойным лезвием, галеры и так далее.
Главным знаменем корпуса было знамя Имам Азам из белого шелка с надписью: "Мы даем победу, блестящую победу. Аллах помогает нам, и помощь Его действенная. О, Мухаммед, ты принес радостные вести истинным верующим". И не удивляйтесь, что надпись столь многословна. Благодаря написанию вязью все это выглядело компактно.
Облачены янычары были в многослойные восточные
