передачи вниз, пытаясь дать задний ход:
– Понял, заело переключение скоростей.
Вот только Руслан его уже не слышал, парень стремительно поднимался вверх, зажав в руке связку гранат. Он скатился по броне «тигра» вниз, с усилием швырнул связку под днище противника и стал обратно карабкаться по броне к танковому люку. Внутри машины Соколов сурово его окрикнул:
– За рычаги, сейчас же!
Грохнула связка запалов по левому флангу, от взрывной волны качнуло тридцатьчетверку, она с гудением начала снова отходить назад прочь от дымящегося «охотника за танками». Удушливый дым все сильнее валил из-под днища, артиллеристы САУ один за другим бросились выскакивать через люк своей бронированной рубки и бежать в поисках укрытия к костру. Там их ждала пустота, все охранники с поста в ужасе попрятались как можно дальше от стычки танков. Лишь «тройки», осмелев, снова пошли в атаку.
Лейтенант выкрикнул новый приказ:
– Руслан, задний ход!
Омаев растерянно протянул:
– Там же наши, товарищ командир.
– Да, их надо потеснить. У них нет снарядов, им надо спасаться, отходить!
Командир не проговорил вслух то, что Руслан понял и без слов: они вдвоем останутся на прикрытии отступления, самая важная задача выполнена – люди спасены, сейчас только они могут не дать немцам перехватить грузовик и тридцатьчетверки, помочь им преодолеть такие тяжелые километры до первой линии обороны Красной армии. Поэтому он плавно потянул рычаг передач, так что панцер широкой кормой принялся теснить советские танки. Те тоже начали пятиться. Через несколько десятков метров Бабенко с Логуновым поняли замысел Соколова и, подав знак фарами, покатились по дороге в сторону советской территории. Логунов поглядывал на Бочкина, лежащего без сил на сиденье радиста, понимая, что внутри все вскипает от протеста – не может он бросить свой экипаж, командира и пулеметчика! Да только в армии и тем более на войне нет места для эмоций, вместо них строгая дисциплина и подчинение приказам командира. Советские танкисты в «тигре» остановили свое отступление и выставили против приближающихся «троек» мощное дуло. Соколов уже заправлял в казенную часть снаряд, бросился к визиру и начал крутить ручки наводки башенного орудия. Сейчас все решает скорость, легкие панцеры подтягивались все ближе и ближе, сокращая расстояние. Их мощности не хватит для дальнего боя, а вот вблизи бронебойный снаряд способен пробить сто миллиметров брони «тигра». А вот для них такое положение невыгодно, огромное дуло и мощь пушки Panzerkampfwagen VI больше рассчитаны на дальний прицельный огонь, сила и вес зенитной оснастки утяжеляют машину и не дают маневрировать во время сражений на расстоянии меньше одного километра. Сейчас же между танками отрезок дороги сокращался все быстрее, а внутри «тигра» у единственного башнера зарядка и наводка занимали долгие драгоценные секунды. Наконец в перекрестие попала черная башня одного из панцеров III. Выстрел! Снаряд пробил броню и выстелил перед башней черную гарь. Наверху откинулся люк, танкисты, суетясь, спасались из подбитой машины, но не успели спрыгнуть на землю, как сдетонировал боезапас во внутренностях танка. Рвущиеся снаряды разодрали бронированную оболочку изнутри, взрывная волна раскидала тела танкистов во все стороны, а сверху на них хлынули осколки раскаленной брони.
Соколов на гибель врага не смотрел, он вытаскивал из укладки и устраивал на площадке казенника новый снаряд. Он мысленно отсчитывал секунды – пять на отправление заряда в механизм пушки, еще пять на наводку. Залп! Следующая «тройка» дрогнула от удара, мощью выстрела ее дернуло на соседнюю догорающую машину. На дороге напротив «тигра», выплевывающего огонь из своего дула, теперь кружились всего два панцера, да только они подобрались слишком близко.
Залп, и башня наполнилась грохотом, от которого, казалось, сейчас разорвется голова. Попадание! И даже оно не остановило лейтенанта, он, качаясь из стороны в сторону, ухватился за переборку и подтянулся к ящику со снарядами, подхватил тяжелый снаряд. Один, два, три, четыре, пять – отсчитывали время внутренние часы. Непослушные руки промахивались, криво укладывая болванку. Быстрее, быстрее, пока он может двигаться и прицеливаться, то будет защищать танки и людей за его спиной.
Тридцатьчетверки в это время преодолевали по пустой дороге последние километры. Они шли медленно, будто сомневаясь в своем решении оставить командира и радиста один на один с отрядом немецких танков. Вот начала замедлять движение и ушла в крутой поворот «семерка». Машина приостановилась. Не глуша двигатель, из люка показался Бабенко. Со взволнованным лицом, без шлема, он махал руками, чтобы привлечь внимание второго мехвода – Логунова. Тот тоже остановил размеренный бег тэшки и бросился к люку:
– Что случилось, Сема? Ранило?
– Нет, нет, – Семен Михайлович сокрушенно крутил головой. – Василий, я вернусь, не могу я так, взять и бросить командира.
– Это же был приказ, Семен, приказ уходить к советским позициям! – Логунов, опытный военный, не мог даже представить, каково это – не подчиниться командиру.
Но Бабенко, который к армейской дисциплине не привык даже за три года войны, вздохнул и проговорил:
– Вася, я возвращаюсь. Не могу я наших парней вот так бросить. Ты поезжай, доложи о происшедшем в штаб, чтобы предателями нас не считали. И нашим родным… – он замялся, не хотел говорить о такой близкой смерти. – Да ты знаешь, как все сделать.
И нырнул в глубину танка, чтобы не слушать возражения старшины. «Семерка» взбила траками поземку на дороге и с крутого поворота ушла обратно туда, откуда до сих пор раздавались выстрелы и грохот боя. Логунов, растерянный таким поступком, несколько секунд стоял в люке, не понимая, как действовать дальше. Он спустился вниз, коснулся несколько раз рычагов фрикционов, чтобы тоже развернуть тэшку, и, взглянув на бледного Кольку, покачал головой. Без снарядов его танк бесполезен, лучше он сейчас на высоких оборотах рванет по дороге, чтобы привести к месту боя поддержку.
«Продержитесь парни, час продержитесь», – прошептал он и выжал педаль газа.
Семен Михайлович приоткрыл передний щиток, чтобы лучше видеть дорогу, свет фар в серых сумерках качался вверх-вниз от клевания «семеркой» носом над глубокими ямами. Он еле успел выжать рычаг фрикциона и вывести тэшку в занос, когда неожиданно перед носом мелькнула тонкая фигурка. Мехвод еще ничего не успел понять, как броня загромыхала под легкими шагами. В люк спрыгнула девушка с длинными косами. Замерзшая, с красным от мороза личиком Гуля воскликнула:
– Как хорошо, что
