с Джином нашего папу обратно. И Джонсона тоже. Потому что эту заразу рыжую я просто не выношу.
И опять словно в ответ на ее слова открылась дверь: Томми и Энди под предводительством Эшли пришли убирать со стола. Возможно, они даже слышали последние слова Люси. Вид у лакея и помощника повара был смущенный, а у Эшли щеки полыхали, как летний закат. Впрочем, леди Скайворт это нисколько не беспокоило.
— Если хочешь, посиди здесь. Я загляну в детскую и вернусь.
— Я с тобой, — возразил Тони. — Посмотрю, как там Мэгги. И на портрет Маргарет взгляну.
— Хорошо, что ее больше здесь нет. И хорошо, что я не могла чувствовать ее присутствие, когда она была, — Люси зябко передернула плечами. — Ужас что такое — жить в одном доме с призраком.
Они прошли через холл и поднялись по лестнице на галерею. Люси вошла в детскую, а Тони остановился у портрета. Синие глаза Маргарет смотрели сквозь него — через пространство и время. Кольцо Сияния на ее руке казалось объемным — почти настоящим. Он прислушался к себе, к своим ощущениям. Нет, ни теплого ветерка, ни взгляда — ничего.
«Маргарет и Присцилла свободны» — вспомнил он дивный Голос.
Как странно… Когда они со Светой отнесли кольцо ювелиру и тот уничтожил его, Маргарет тоже стала свободной. Ведь она пришла вместе с Мартином оттуда, где после смерти обитают светлые души. Но когда все отыгралось назад, призраку пришлось вернуться. И только воля Творца освободила ее по-настоящему.
Тони зашел в детскую, где Мэгги и Джин в просторном манеже были увлечены странной игрой. Они брали игрушки и передавали их друг другу. Подержав, бросали, хватали другие — и так без конца. При этом лица у них были настолько серьезные и сосредоточенные, как будто они решали важнейшие государственные задачи.
— Дети при деле, — улыбнулась Люси, повернувшись к нему. — Пойдем обратно в библиотеку. Твоя очередь рассказывать.
Тони начал рассказ с того, как Джонсон посоветовал ему обратиться за помощью к Маргарет и как та пришла на его зов.
— Она сказала, что я попаду в прошлое в теле Мартина, а потом смогу перетащить Свету к себе, и мы будем вдвоем. В его теле. И сможем отправиться туда, где хранится книга о кольцах. Во Францию. И там…
Он замолчал, наткнувшись на выражение лица Люси. Обозначить его каким-то одним словом у него вряд ли получилось бы. «Тони, ты бредишь?» — вот как-то так.
— Послушай, Люси, — Тони побарабанил пальцами по столу, — я понимаю, как все это звучит. И знаю, как ты относишься ко всякой мистике, эзотерике, магии и прочему. Именно поэтому Питер тебе ничего и не рассказывал. И Света тоже. Поэтому…
— Ну хватит, — перебила его Люси. — Питеру в конце концов пришлось рассказать. А мне пришлось во все это поверить, хочу я этого или нет. Поэтому будь добр, рассказывай по-человечески. Подробно. Чтобы мне не пришлось задавать вопросы к каждому слову.
И все же Тони постарался свой рассказ максимально упростить, опуская все, без чего можно было обойтись. Например, архитектуру вселенной — Отражение он называл просто прошлым, которое невозможно изменить. И дьявольскую подоплеку этой истории. И, уж конечно, всякие интимные подробности. Конечно, в таком изложении многое терялось, но Тони понимал, что для Люси и этого больше, чем достаточно.
— Значит, вы должны были вернуться в тот самый момент, когда уничтожили кольцо, и сохранить его, потому что без него не сохранялось прошлое? — подытожила она, когда Тони остановился, чтобы выпить воды. — Ладно, я согласна как-то смириться со всем этим дурным фэнтези, хотя оно очень плохо укладывается в голове. Но дальше-то? Если я правильно поняла, все, что произошло после семнадцатого июня прошлого года, должно было исчезнуть, как будто тряпкой стерли? И дальше пойти уже по-другому, потому что кольцо-то осталось. Но ведь ничего же не изменилось.
— Изменилось, Люси. Еще как изменилось. Черт, я даже не знаю, как об этом рассказывать. Все, что было до этого… Как вы по-русски говорите? Цвьеточки?
— Хочешь сказать, что дальше будут ягодки? — мрачно спросила Люси. — Ну давай, чего уж там.
— Когда мы вернулись и Света отобрала кольцо у ювелира, мир раздвоился. Смотри, — он взял с компьютерного стола лист бумаги с графской короной, ручку и нарисовал линию с петлей. — Петля — это все, что произошло с семнадцатого июня 2016-го и до какого-то там ноября 2017-го. Все это было вырезано и вставлено в новый мир, а в старом жизнь пошла с семнадцатого июня по другому пути. Control-X–Control-V, — Тони нарисовал из точки, где замыкалась петля, два расходящихся луча. — Только все это произошло уже не в первый раз.
Он рассказал Люси историю Наргес, Яхо и их сына. И о том, как одно из колец попало из старого мира в новый. А еще — о двойниках в других мирах.
— Так что теперь, Люси, миров уже четыре, потому что раздвоились оба, — рисунок на листе теперь напоминал дерево с двумя стволами, каждый из которых дал по две ветви. — Мы вот здесь, — он поставил точку на одном из новейших миров. — А Питер — здесь. Один из двух Питеров.
— Откуда ты все это узнал? — Люси недоверчиво разглядывала рисунок. Тони молчал, собираясь с духом, и она задала еще один вопрос: — Ты знаешь, что случилось с нами в старом мире? В том, где эта петля вырезана? Мне почему-то кажется, что ты знаешь, так?
— Знаю, Люси. Там у вас с Питером нет Джина. Но сейчас ты ждешь двойню.
— Значит, проклятие как-то исчезло? А вы со Светой? У вас ведь там, выходит, тоже не должно быть Мэгги?
— Там… Там мы со Светой не вместе, Люси. Но у нас сын. Виктор. И…
Тони почувствовал, что не может говорить. Горло знакомо перехватило спазмом. Люси встала с кресла, подошла к нему, положила руку на плечо. И глаза у нее были, наверно, раза в два больше, чем обычно. Сделав пару глубоких вздохов, он начал рассказывать. Опустив только то, что чуть не женился на Эшли. И еще одну вещь, о которой просто не представлял, как сказать.
Когда он закончил, глаза Люси начали быстро наливаться слезами.
— Ты сволочь, Каттнер, — сказала она тихо и совсем без выражения. И повторила, уже громче, почти крикнула: — Ты просто сволочь!
Она ударила его кулаком в плечо, довольно сильно, потом еще раз, в грудь. Перехватив ее руки, Тони усадил ее в кресло.
— Успокойся, Люси! — приказал он. — Или ты хочешь, чтобы слуги решили,
