наполнил ванну водой с мылом и бросил их туда. Он надеялся, что Анжела ничего не заметит, когда вернется. Он поклялся себе, что это была разовая встреча и что он больше никогда не позволит своему желанию взять верх.
Через несколько дней Анжела вернулась. Как только она появилась в дверях, Павел бросился к ней, крепко обнял, поцеловал в губы, а затем, прижав к себе, стал неуклюже расстегивать блузку. Такой пылкий прием застал Анжелу врасплох – она никогда не считала своего мужа страстным любовником; если на то пошло, в их паре именно она хотела секса. Но вот он – глубоко и жадно целует ее по всему телу и ведет в постель.
«Наверное, так соскучился!» – промелькнуло в голове у Анжелы. Она не знала, что несвойственная Павлу нежность была вызвана не радостью по поводу ее приезда, а его отчаянной попыткой доказать самому себе, что он все еще способен заниматься сексом с женщиной. Кроме того, он хотел загладить свою вину – измену. Секс не был блестящим, член Павла остался довольно вялым, но все же ему удалось достичь оргазма.
«Я нормальный! – успокаивал он себя. – Я только что занимался сексом со своей женой, я не преступник, не больной. Я нормальный»[273].
Павел не смог сдержать данное самому себе обещание больше никогда не спать с мужчинами. В том же 1970 году его назначили начальником стройки в небольшом городке Ковров, где он должен был проводить пять дней в неделю. Работа в другом городе, вдали от Анжелы и сына, давала ему возможность передохнуть. В Коврове Павлу выделили небольшую комнату в общежитии, куда он мог приводить мужчин. Тем не менее он долго не решался воспользоваться уединением: он не хотел, чтобы контакты с мужчинами вошли в привычку. Его беспокоило, что чем больше он поддавается своим желаниям, тем сильнее от них зависит, поэтому за 1970 год он привел в свою комнату только троих[274].
Когда строительные работы в Коврове закончились, из Москвы прибыла комиссия для осмотра и торжественного открытия объекта. Один из чиновников, Эдуард Петрович, мужчина лет сорока, выделялся на фоне других членов комиссии, чьи угрюмые лица были под стать их мрачным серым костюмам. Эдуард Петрович казался более жизнерадостным: он улыбался, носил пеструю рубашку и шейный платок. В его жестах и голосе тоже было что-то особенное, хотя Павел не мог определить, что именно. Эдуард Петрович, в свою очередь, пожирал Павла глазами на церемонии открытия, и, когда все члены комиссии направились в местную столовую выпить водки по случаю, он подошел к Павлу, представился и спросил, не знает ли он, где в городе баня. Павел замешкался, пытаясь понять, чем заинтересовал человека из Москвы.
– Да, тут есть баня, я могу вас туда отвести, если хотите, – к собственному удивлению, сказал наконец Павел.
И он повел Эдуарда Петровича в баню, которую уже посещал. Дальнейшая беседа подтвердила его подозрения: Эдуарда Петровича тоже интересовали мужчины, и он имел виды на Павла. Намыливая Павлу спину, Эдуард Петрович стал нежно водить руками по его телу, задерживаясь на ягодицах и спускаясь к бедрам. Павел готов был провалиться сквозь землю от смущения, так как не ожидал, что начальник проявит такую смелость и начнет трогать его в общественной душевой при других мужчинах. Павел не находил московского начальника привлекательным и постарался дать ему это понять, намылив спину без каких-либо чувственных прикосновений. Эдуард Петрович намек понял и отказался от своих авансов. Этот опыт поселил в Павле чувство вины и отвращения, которое сохранялось в течение нескольких месяцев и удерживало его от встреч с другими мужчинами[275].
Хотя Павел постарался вычеркнуть этот неприятный случай из памяти, он заставил его задуматься о том, как живется гомосексуалам в Москве. Основываясь на впечатлении об Эдуарде Петровиче, он представлял москвичей смелыми и дерзкими; они могли иметь хорошо оплачиваемую работу и пользоваться уважением в обществе, несмотря на откровенно женственное поведение. Во Владимирской области встретить настолько женоподобного мужчину, как Эдуард Петрович, было немыслимо.
Вскоре у Павла появился шанс своими глазами взглянуть на Москву, так как ему пришлось поехать туда по работе. В первый же день командировки, закончив работу, Павел отправился на Казанский вокзал, где надеялся встретить таких же, как он. Огромное здание, увенчанное башней с часами, поразило Павла красотой и роскошью – никогда в жизни он не видел такого вокзала. От нескончаемых потоков людей, спешащих в разных направлениях, у Павла даже закружилась голова, но потом он привык к суете. Он пробирался по лабиринтам вокзала и многочисленным богато украшенным залам ожидания, восхищаясь окружающим великолепием. У него даже вылетело из головы, зачем он сюда пришел, – настолько величественным было это место.
Затем в углу одного из залов ожидания он увидел табличку «ТУАЛЕТЫ». Павел направился туда, открыл дверь и шагнул внутрь. Вонь ударила в ноздри и заставила его поморщиться от отвращения. Несмотря на то что этот туалет находился на одном из самых красивых вокзалов, которые Павлу доводилось видеть, он насквозь пропах табаком и мочой и в этом отношении ничем не отличался от других туалетов. Павел прикрыл нос рукой и направился к писсуарам.
Стоя у писсуара, он услышал скрип двери и тяжелые шаги за спиной. Через мгновение рядом с ним появился мужчина и стал возиться с ремнем. Павел повернул голову в его сторону и вздрогнул: мужчина посмотрел на него, подмигнул и улыбнулся кривыми зубами. Отпрянув, Павел быстро закончил свои дела и вышел из туалета, не помыв руки. Он просто хотел как можно быстрее покинуть это место и стереть из памяти уродливое лицо.
«Я не такой, как они, – утешал себя Павел в трамвае по дороге в гостиницу. – Они чудовища, которые бродят по этим грязным туалетам и выискивают себе подобных. Они уродливы и несчастны. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Я более чем доволен своей жизнью: у меня есть семья, жена, сын».
Мир московских гомосексуалов оказался отнюдь не таким манящим, как представлял себе Павел. Командировка продлилась всего три дня, и Павел вернулся во Владимир, как только закончил дела.
Несколько месяцев спустя он снова поехал в командировку в Москву. И хотя поначалу Павел гнал из головы мысль о посещении туалетов, в конце концов он вернулся на Казанский вокзал. На этот раз он не стал заходить в туалет, а задержался в одном из залов ожидания. Вскоре к нему подошел симпатичный мужчина лет тридцати и представился Антоном. По обыкновению, между новыми знакомыми завязался разговор.
– Не хочешь зайти ко мне? Можешь остаться на ночь. Я живу здесь неподалеку, – предложил Антон.
Павел кивнул, и они вышли из здания вокзала. Антон привел Павла к похожей на дворец сталинской высотке, ничем
