но кого обманываю, только себя. Совсем не хочу уезжать, оставлять в таком состоянии одну.
— Я этого ждала, — говорит обреченно, тихо, словно про себя.
— Да твою мать, Рита! — взрываюсь, видя ее это смирение со всем, что происходит.
Она сдалась, смирилась со своей болезнью, устала, обессилила. Я могу ее понять, болеть плохо, тем более, когда вот так, каждый день и ночь, без перерыва. Тут любой не выдержит, тем более Рита, которая столько перенесла по моей вине. Но как не вовремя этот ее кризис, мне нужно ехать, а Ритку совсем развезло.
— Я все думала, когда ты уедешь, — продолжает бормотать жена, — Ты не обязан быть здесь, со мной, я понимаю. Тем более сейчас, я такая страшная, что сама на себя боюсь лишний раз посмотреть. Уезжай, Артем и оставайся там, с Дашей. Не мешай мне.
— Что не мешать, бл***ть?! Ты решила, что все, предел, дальше не стоит бороться? Я не думал, Рита, что ты, такая слабая, — специально говорю с презрением, а внутри сердце больно бьется о ребра. Ну пожалуйста, только не сейчас. Только не опускай руки, родная, прошу тебя!
— Я устала, понимаешь. Во мне нет сил, чтобы бороться. Я с кровати встать не могу, какая тут борьба, — продолжает доказывать скорее себе, чем мне, — Улучшения нет, становится только хуже. Это не жизнь, Артем.
— Что не жизнь? То, что ты жива — это уже прогресс. Если ты опустила руки, то я нет, Дашка тебя ждет, а не меня. Значит, ты решила оставить дочь на меня, на предателя? Ты хорошо подумала, Рита? — знаю, что так не честно, знаю, что ненавидит. Но лучше ненависть, месть, чем вот это вот, нежелание бороться.
— Сволочь, — рычит Рита, — Ненавижу тебя, всю жизнь мне сломал, подонок.
— Продолжай, — ухмыляюсь своей самой ехидной улыбкой.
— Вали в свою Москву, а когда приедешь обратно, не смей ко мне подходить, — продолжает она, а я посмеиваюсь. Ага, ну как же, не подойду я, не дождешься, родная.
Глава 50. Условия, чтобы быть отцом
— Папа Артем, почему ты маму не привез? — всхлипывает Дашка, когда я захожу в дом.
Только прилетел из Берлина, заехал домой на пару минут, а получилось на полчаса. Пришлось разбираться с дочерью, почему мама не приехала. Устроила истерику мне и бабушке, как только перешагнул порог:
— Где мама? — Дашка сбегает с лестницы и мчится мимо меня, пока снимаю пальто в прихожей, — Где она? — открывает входную дверь, выглядывает на улицу.
— Даша, мама осталась в больнице, — начинаю объяснять ей, а дочь начинает кричать, рыдать, захлебываясь слезами:
— Мамы нет, да? Вы мне все врете! Мне девочки сказали в садике, что такие, больные долго мамы, умирают. Где моя мама?! — истерично кричит дочка, а я стою, как столб, опустив руки. Совсем не знаю, что мне теперь делать.
— Даша, прекрати, — следом спускается бабушка, — Это что за крики? Ты же разговаривала с мамой час назад.
— Вы меня обманули, да? Там не мама в телефоне? Она бы приехала ко мне, — продолжает рыдать дочь, вздрагивая всем телом и почти задыхаясь.
— Иди сюда, — наконец, прихожу в себя и делаю шаг к дочери, чтобы обнять.
— Не трогай меня! — изворачивается Дашка, — Ты ... — она не находит слов, чтобы дать мне имя, я ее могу понять, сам еще толком не знаю, как себя вести с дочерью.
— Даша, ты как себя ведешь? — строго говорит бабушка и моя малышка затихает всхлипывая. Неплохо они тут с бабушкой подружились, за то время, что нас с Ритой не было, — Я тебе говорила, что мой сын — твой отец, мама тебе говорила, что сейчас случилось? С чего ты решила, что тебя обманывают?
Дашка стоит, опустив свои плечики и виновато смотрит на бабушку. Лицо зареванное, печальное, две толстых косички по бокам, голубое платье в белую клетку, смешные домашние тапочки с мордочкой зайчика.
— Хочешь, я покажу тебе маму, чтобы ты мне поверила? — говорю ей, и дочка поднимает на меня глаза.
В них столько боли и в то же время надежды. Глазки красивые, большие, сейчас сверкают от слез. Я готов душу порвать на куски за каждую ее слезинку, ничего не жалко. Грудь сжимает от чувств, которые испытываю, не могу смотреть, как плачет мой ребенок.
— Покажешь маму? — голос Дашки дрожит, срывается и я киваю, прохожу в гостиную, сажусь на диван, достаю из кармана пиджака свой телефон.
— Иди сюда, помнишь, мы с тобой говорили по видеосвязи, ты видела, я был там с мамой. Сейчас, я уехал по делам на несколько дней сюда, но мама никуда не делась. Она нам ответит, тогда ты мне поверишь? — спрашиваю дочь, которая осторожно приближается ко мне и встает рядом, вытирая ладошкой слезы со щек.
— Я увидела тебя без мамы и испугалась, — отвечает всхлипывая Дашка, а я усмехаюсь женской логике.
— Сейчас покажу тебе маму, убедишься, что с ней все в порядке. Ей пока нельзя выходить из больницы, — включаю видеосвязь, набирая Риту.
Жена отвечает сразу, словно ждала моего звонка.
— Котенок! — вскрикивает Рита, — Ты почему плачешь, что случилось?
— Мама, почему ты не приехала? — снова рыдает Дашка, — Почему ОН приехал, а ты нет?
— Даша, перестань плакать, что за истерика, — строго говорит Рита, — Во-первых не он, а папа, во-вторых, я тебе уже говорила, что мне нужно быть в больнице.
Со вздохом облегчения отдаю телефон Дашке, та забирается с ногами на диван и разговаривает с матерью. Сам подхожу к своей маме, целую в щеку:
— Собирайся, нам нужно ехать в полицию, — говорю маме и вижу, как она бледнеет, — Агафонова задержали, он желает все рассказать, но только в твоем присутствии.
— Что рассказать? — теперь пугается уже мама, а я тяжело вздыхаю, как же сложно с этими женщинами.
— Мам, ну откуда я знаю, что хочет рассказать этот псих. В любом случае там ждут меня с тобой, это обязательное условие Агафонова, без этого не скажет ни слова.
— Хорошо, сейчас предупрежу Ксюшу, — мама уходит наверх, чтобы позвать няню, а я возвращаюсь к Дашке,
