Книга Повилика - Катерина Крутова

Мы еще долго лежим нагие, скрытые от мира стражами густых зарослей. А я глажу обнаженную спину жены и пишу нашу мелодию на нотном стане лунной лозы.

*

Август рассыпается первыми желтыми листьями и яблоками, покрасневшими на один бок. Доктор Керн после смены утомлен и настроен философствовать. Вместо стерильного кабинета мы сидим на скамье в парке и продолжаем разговор, начавшийся еще в стенах клиники.

— Так что, для сорока ты непростительно здоров, — подытоживает Бас, заставивший меня дважды за минувший месяц пройти полное обследование. Ишемической болезни как не бывало.

— Вот она, целебная сила регулярной любви — Себастиан ухмыляется и отпивает большой глоток кофе из бумажного стакана.

— Повилики не могут любить, — без особой уверенности повторяю слышанное многократно от Лики.

— Сердце вылечил, теперь мозг сдает, — Керн поворачивается ко мне без тени улыбки.

— Или ты с бабами переобщался, или переопылился в своем цветнике. Меня б кто так не любил, как тебя жена! Какой еще любви тебе надо?! Вместе во все тяжкие, рядом до гробовой доски? Доверие, поддержка и понимание прочнее гормональных всплесков и громких слов. Прикипеть, а в вашем случае прирасти, так, чтобы не оторвать без потери себя, чтобы одному без другого ощущать неполноценность — вот они — легендарные половинки целого. Поправь, если у вас не так.

Я молчу пристыженный, а внутренним взором вижу свою Лику — верную спутницу, умелую любовницу, заботливую мать и надежную подругу.

Бас хмыкает и машет на меня рукой, как на неисправимого идиота. А телефон звонит и на экране высвечивается белый цветок лунной лозы.

— Влад, заберешь меня с кладбища? — в голосе жены тревожное волнение, и я соглашаюсь без лишних вопросов. Керн салютует полупустым стаканом, провожая меня, и переключает внимание на одинокую девушку, читающую книгу на соседней скамье.

Через двадцать минут нахожу Лику у могил родителей. С похорон Виктории прошло два месяца, но дикая ежевика уже успела обвить захоронение месье и мадам Либар. Мелкие белые цветы теряются среди колючих стеблей и зелени листвы. Своевольная плеть растения цепляется за рукав платья и оцарапывает жене руку. Лика улыбается уголками губ, гладит побег и тихо, не для моих ушей, произносит: "Я тоже скучаю по тебе, мама."

— Папе нравились ирисы, а Виктория их недолюбливала, — Лика задумчиво разбирает принесенный букет и расставляет цветы в вазах. Ее движения плавны и спокойны, но под чересчур прямой спиной и идеальной прической скрывается напряжение. Целую, пытливо заглядывая в глаза — так и есть, в уголках притаилась краснота недавних слез.

— Расскажешь, что случилось? — забираю из внезапно задрожавших рук цветы.

— Очередное невозможное и невероятное, — не поднимает глаз и закусывает губу, точно не решаясь признаться.

Успокаиваю, гладя холодные пальцы, целую висок — тот, где в полнолуние распускается робкий цветок белоснежной ипомеи. Чувствую, как ускоряется ритм сердца, и жена как в омут с головой бросается в признание:

— Влад, я беременна.

Пропущенный вдох, радостный шок и объятия, отрывающие Лику от земли:

— Отличная новость! — кричу громче кладбищенских приличий и целую светлую макушку. Но любимая не спешит разделять со мной счастье.

— Ты не понимаешь. Этого просто не может быть!

И на мой недоуменный взгляд поясняет:

— У Повилик всегда от одного господина рождалась только одна дочь. Это непреложный родовой закон, который никогда не нарушался. А я мало того, что беременна вторым, так еще и точно уверена, что будет мальчик.

Но я в ответ лишь беззаботно смеюсь и целую лицо, шею, руки моей невероятной избранницы.

— Как назовем парня?

Лика успокаивается, прижимает ладони к еще плоскому животу и с непреклонной мягкостью хранительницы древней тайны заявляет:

— Его имя Карел.

*

Радостный звон колоколов собрал немалую толпу перед главным собором Шельмец-Баньи. На свадьбу графа Кохани прибыли благородные гости со всего королевства, а правящий монарх прислал молодым богатые дары.

— Повезло вдове, такого жениха завидного отхватила! — переговаривались в полумраке церкви почтенные матроны.

— На его месте никто б не устоял, — подмигивали друг другу молодые дворяне.

— Говорят, это платье шил портной самой королевы, — завистливо вздыхали красотки на выданье.

А старая Шимона смахнула непрошенную слезу, поцеловала крест на истертых деревянных четках и прошептала вслед невесте:

— Будь счастлива, милая.

По розовым лепесткам, разбрасываемым из корзинки малышкой Викторией, в роскошном наряде, расшитом жемчугом и самоцветами, под любопытные взгляды знати и горожан ступала по проходу вдова барона Замена, а ныне невеста нового наместника этих земель графа Петера Кохани.

Два года после смерти Ярека правила Повилика рачительно и мудро, но у женщины без мужа мало власти, а еще меньше прав на нее. И когда ворота замка открылись, пропуская нового королевского ставленника и его свиту, баронесса вышла встречать наместника в скромном дорожном платье, готовая навсегда покинуть каменные стены.

Но Петер Кохани славился недюжинным умом и деловой хваткой не за мнимые заслуги и знатный род. Графу не терпелось воочию увидеть ту, что удвоила доходы в казну и укротила притязания беспокойных соседей. Слава о красоте вдовы неудержимого Ярека докатилась и до венских дворцов, потому женщина, присевшая в почтительном реверансе посреди двора, вызвала у мужчины живой интерес. А дальше были долгие разговоры и конные прогулки по окрестностям, данные исподволь деловые советы и брошенные невзначай разумные замечания. Граф сохранил за баронессой ее покои, прислугу и привилегии, а однажды понял, что не видит будущего без рассудительного взгляда волшебных разноцветных глаз.

Склонившая колени подле будущего мужа Повилика олицетворяла собой кротость и смирение. Жених же светился от счастья ярче церковной утвари.

— Согласна, — ответила невеста и впервые за время службы подняла глаза. Роскошное убранство собора поражало. Проникающие сквозь цветные витражи лучи солнца вносили ощущение радостного праздника в торжественную атмосферу церемонии. Граф Петер не сводил восторженного взгляда с лица молодой жены. А Повилика замерла, не моргая и не дыша. Сердце гулким набатом стучало в груди — с картины на деревянных створках алтаря смотрела на нее молодая женщина — в ее огромных глазах зелень травы сплеталась с золотом листвы, тлела чернота углей и лучилась синь родников.

*

Отец-настоятель сам спустился поприветствовать молодую графиню. Щедрые пожертвования семьи Кохани позволили монастырю обновить молельный дом, заказать новые витражи и расширить пивоварню — личную слабость брата Бернарда. Впервые на памяти монаха этим землям повезло с господином — граф Петер был благочестив, справедлив и благороден по духу, а не по праву рождения. «А графу повезло с женой», — мысленно отметил настоятель и сам себе назначил неделю покаянных поклонов и чтения