года назад.
Кажется, Лайону пришло приглашение на званый ужин по случаю открытия приюта для беженцев в Эджипорте. Письмо обещало много вкусной еды и дармовой выпивки. Но он, склонный соглашаться на подобные предложения, не желал выбираться из кровати. Всё естество протестовало – его подташнивало, болела голова, а перед глазами плыли едва заметные пылинки. Накануне Сэнвелл вытащил его из какого-то захудалого бара в доках и, по ощущениям, ему неплохо ударили по голове. Сам Лайон тот вечер напрочь не помнил, что лишь мирило с мыслью о неравной драке с местными завсегдатаями.
Ещё Лайон не хотел идти, потому что пришлось бы улыбаться этим лизоблюдам. С ними наверняка нужно беседовать, справиться о здоровье детей, родственников и домашних животных и, конечно же, радоваться прекрасному мероприятию. Слава мэру, мэру хвала!
Сэнвелл тогда настоял на поездке:
«Выходы в свет позволяют вам не одичать, Лайон».
Да, одичаешь тут!
Вечер получился прекрасным только лишь потому, что Лайон прямо на входе вылил в себя три бокала игристого вина, которые мгновенно затуманили разум и слегка развязали язык. Он даже пообщался с кем-то на повышенных тонах, дискутируя о новом законе акцизов на бензин, который провели в столичном Сенате. Когда начался аукцион, Лайон уже был крепко пьян, так что у него не возникло сожалений, что спустил около пятидесяти тысяч фартингов на какие-то безделушки. Все деньги пошли на благотворительность, и великосветские дамы ещё долго отмечали его широкие жесты. Разумеется, в положительном ключе.
Но почему же он должен был вспомнить этот приём?
Лайон перебирал в голове то немногое, что позволяло воспроизвести сознание, затуманенное сочетанием игристого вина и головной боли. Какие-то лица, слова, выкрики, поздравления, сочувствия… Внезапно Лайон увидел перед глазами Эллимайну на сцене. Ослепительную в свете софитов. Эльфийка что-то говорила собравшейся публике, Лайон отпускал цветастые комплименты миловидной помощнице, не отводя взгляда от её декольте. И в тот момент, когда Лайона стали чествовать, как самого щедрого покровителя центра для беженцев, его одёрнул кто-то из стоящих на сцене. Одёрнул грубо, сказал что-то вроде: «ведите себя подобающе!». Это был не Сэнвелл. Дворецкого не пропустили на мероприятие для сливок Бёрка.
От внезапного озарения Лайон чуть не потерял управление и не влетел в двигавшуюся вперед машину. Это был Алан Бэкворт! Он как раз работал в штабе эльфийки. А Лайон в ответ пообещал, что если помощник не заткнется, то он лично проконтролирует, чтобы тот сожрал свой галстук.
«Каким же я был ублюдком» - подумал Лайон, останавливаясь возле здания мэрии.
Визуально здание было чуть меньше, чем полицейский департамент, но значительно чернее, будто вобрало все грехи этого города.
Холл обрушил на Лайона всю свою помпезность и величие. Колонны и лепнина, гобелены и мрамор. Почти, как в театре, только выше и мощнее. А ещё контрастнее, на фоне почерневших известняковых стен снаружи. Когда заходишь в чрево этого кита, ожидаешь мрачную тишину храма, никак не торжественность.
Поднявшись на пятый этаж, Лайон практически лицом к лицу столкнулся с мэром, который с видом владельца, расхаживал по коридору. Элисон на мгновение смутился, будто его застали за каким-то скабрезным делом. Лайон это заметил и улыбнулся самой ехидной улыбкой, что была в арсенале.
– Мэр, - Лайон коротко кивнул.
– Нейгард! – никаких приветствий в ответ.
– Осматриваете владения?
– Размышляю.
– О, вы умеете? – усмехнулся Лайон и попытался пройти. Элисон перегородил дорогу, не желая уступать в словесной дуэли.
– Вам тоже советую. Полезное занятие. Позволяет решить поставленные задачи, - он расплылся в самодовольной улыбке. – Кстати, как ваше со Слоком дело?
– Вы прекрасно осведомлены, мэр. Даже лучше, чем мне лично хотелось бы.
Он усмехнулся.
– В таком случае, что вы забыли на моём этаже?
Говорят, когда зверю смотришь в глаза не отрываясь, он воспринимает это как угрозу и нападает. На языке животных это означает объявление войны. Вряд ли Элисон об этом догадывался, но Лайон долго молча смотрел в серо-голубые глаза, надеясь, что мэр сдюжит и проиграет в их «гляделки». Словно догадавшись, о планах Лайона, тот не поддался на провокацию. Даже когда зрачки затряслись от сухости, он продолжал упираться и не желал проигрывать.
Они моргнули одновременно. Никто не был удовлетворён завершением сражения. Лайон протиснулся мимо мэра и пошёл к приёмной. За спиной послышались неспешные шаги.
Бэкворта на рабочем месте не оказалось. Лайон разочарованно цокнул языком.
– Он приболел, - объяснил Элисон, с ухмылкой рассматривая потерянность Лайона. – Позвонил сегодня утром и попросил дать ему пару дней выходных.
– Мне нужен его адрес.
– Будете беспокоить больного? Может, у него температура высокая?
– Да хоть понос кровавый! – вспылил Лайон. – Я должен поговорить с вашим помощником.
Элисон подошёл вплотную, не глядя взял из пачки небольшой квадратный лист и записал адрес.
«Дорчестер сквер, дом 24, квартира 37»
Лайон тут же запомнил это место и соотнес с картой у себя в голове. Элисон протянул ему бумажку.
– Я уже запомнил, благодарю.
Мэр одним движением скомкал бумажку и, судя по хрустнувшим суставам, сжал пальцы очень крепко. Лайон остановился в дверях приёмной и окликнул мэра.
– Поздравляю с должностью. Теперь никто не помешает вам переизбраться.
Элисон не удостоил его ответом.
Спускаясь вниз по лестнице, Лайон с такой силой ударил по деревянным перилам, что они закряхтели, словно колени старика. Иногда ему так сильно хотелось бить людей, и он едва сдерживался, чтобы не сорваться в пучину безумия.
***
Лайон сразу понял, куда ему ехать. Дорчестер сквер был достопримечательностью района Винслоу. Квартал домов из красного и белого кирпича располагался вдоль широких четырехполосных проспектов. Идеально выверенная застройка позволила создать на территории района по четыре угловых здания. Четыре таких квадратных кластера в каждую сторону образовывали магическую структуру. А в центре всего района был большой сквер, давший району название. У каждого четырехдомия была своя площадка, а на территорию закрытого двора попасть можно было только по ключу или чьему-то приглашению. Высокие чугунные заборы с острыми пиками не располагали к лазанию.
Он остановил машину в тени раскидистого каштана. В обе стороны расстилалась тихая улочка. Редкие прохожие наслаждались последними деньками неумолимо уходящего лета. И никто не собирался помочь Лайону проникнуть в дом номер двадцать четыре.
Ждать пришлось около часа. Какая-то женщина с собакой выходила из двадцать шестого дома и открыла Лайону калитку.
Внутри дом тоже был ухожен. Стены чистые, полы помытые, на низких,
