– Да дайте же поспать, пёсья свора!
Пурелий подходил к столу сияя лицом, как надраенный доспех. Книгочей нёс в руках стул, а сзади шёл распорядитель с тарелкой и кружкой.
– Как я рад вас видеть, друзья мои! – затарахтел книгочей, поставив стул. – Удачно сходили к лекарю? Вы уже поужинали? Ах, так люблю здешнего ягнёнка! Фелиция, вы очаровательны! Как устроились? Здравствуйте, Ратмир. Милая, Люция. вам нравится смотр статусов? Лично я в восторге от книгочея. Этот талантливый юноша помогает неграмотным людям вести переписку. Разве это не мило? А где же он? – Пурелий обернулся на площадь. – Странно. Никого нет. Ах, да! Книгочей это же я! Ха-ха-ха.
Пурелий задавал вопросы и, по привычке, не слушал ответы. Он прыгал с одного на другое, улыбался и успевал здороваться с гостями, размахивая руками и кланяясь. Но за стол не садился. Хотя распорядитель уже расчистил место, поставив тарелку и налив настойку.
– Может быть вы присоеди…
Люция начала приглашать Пурелия за стол, показывая на свободное место, так ловко образовавшееся стараниями самого книгочея, как Пурелий, не дослушав девушку, тут же плюхнулся на стул.
– О, премного благодарен! Это так неожиданно!
– Какой милый молодой человек, – заблаженила Фелиция, на которую подействовали капли, застопорив добро-импульсивное настроение старухи ещё на двое суток. – Если бы я была на сотню лет моложе, я бы позволила ему поухаживать за своим садом.
Люция закрыла лицо руками, Голяшка спрятал улыбку, а Штамм спросил отсмеявшегося над фразой тётушки книгочея.
– У нас будут ещё гости?
Распорядитель нёс в ложу очередной стул.
– Нет, что вы. Это не к нам, – ответил Пурелий и мужчина тут же поставил стул рядом с ним. – А нет! Оказывается, к нам! – маленький плут опять рассмеялся. – Не относить же обратно, правда? Пусть стоит. Может, кто интересный присоединится.
На улице стемнело. Красный день закончился. На площади зажгли факелы, смотр статусов заканчивался танцевальными весёлостями девушек Балуна.
– Давайте я вам расскажу один интересный случай с таинственными убийствами, – серьёзно произнёс Пурелий без привычных ужимок и хохотушек. – Он вас заинтересует. А одного из вас обрадует.
Книгочей посмотрел на всех по очереди, не задерживая ни на ком взгляд. Эдур Цес сидел спиной к площади, чтобы видеть лица иноземцев.
– Насильственная смерть? – улыбнулся Тацит. – Разве в этом есть что-то интересное?
– А вы сначала послушайте.
Пурелий рассказал об убийствах «важных защитников города» в пустых запертых помещениях, упустив случаи с покушениями на знать. Судя по реакции, история произвела впечатление.
– Может они сами себя?
Ратмир первым отреагировал на рассказ. Он отвлёкся, наконец, от красоты Люции и с интересом слушал.
– Все трое? За двое суток? Лучшие агенты? – возразила Люция, чем не смутила, а обрадовала юношу аналогичным интересом к делу.
– А что говорят свидетели?
– Прекрасный вопрос, Тацит! – похвалил Пурелий. – Напомните, зачем вы приехали в город? Ах, да. Со-про-вож-да-е-те.
Произнося по слогам последнее слово, книгочей подал знак барду, ожидавшему сигнала у входа в ложу.
– Может, вместе опросим, а? – промигал Пурелий.
Балун Сметана подошёл к столу в сопровождении растерянного мужчины. Тот пах конюшней и боязно озирался, чем вызвал симпатию у Голяшки.
– Что ж такое! Очередной стул? – не унимался Пурелий. – Кто их постоянно приносит? Давайте немного подвинемся и пересядем.
Пока Балун отвешивал комплименты дамам и Тациту, лишь вскользь посмотрев на безденежного Ратмира, книгочей пересадил публику. Иноземцы лицом к арене, Пурелий с бардом напротив, между ними стул для свидетелей.
– Мы сопереживаем вашему горю, – начал Пурелий, когда конюха усадили за стол. – Потерять друга. Таким образом. Кстати, каким? Расскажите, пожалуйста, что произошло в тот вечер на конюшне. Да, не торопитесь вы! – пожурил книгочей, хотя мужчина молчал. – Вы же только сели. Необходимо выпить кружку гостеприимства. Только до дна, прошу. До дна.
Расчёт сработал. Увидев полную кружку настойки, мужик её залпом выпил. Волнение ушло, начался рассказ.
– Хороший был коваль, толковый. Но осерчал в последнее время. Ходит понурый, молчит. Хотел мне ножны подарить, но я отказался. Успеешь, говорю, ещё детишек завести. А он опять в молчание. Чувствую, что помру скоро. Так и говорил, да.
– Когда это началось? – спросил Тацит.
– За неделю до смерти или чуть раньше. Как сходил к воеводе на пирушку, так и загрустил.
– Что за пирушка? – быстро отреагировал Пурелий.
– Закрытое представление с танцами для лучших людей Гидона, – ответил за конюха бард Балун. – Проводится пару раз в год при моём скромном участии. Приглашаются только особо приближённые и достойные люди.
«Достойные кого?» – подумал книгочей, поняв суть мероприятия. Таким образом воевода собирал агентов. Коваль был человеком Гидона, а его лучший друг даже не знал об этом. Хорошо работает воин. Хорошо.
– Понятно, – кивнул Пурелий. – Расскажите о вечере убийства.
– Печальный вечер, – взгрустнул конюх. – Пришёл, а он лежит. Кругом кровь, засохла уже. Тело свернулось вот так, из пуза меч. Главное, откуда? Он
