что прогнала его, я… почти оскорбила его, – пробормотала Карла.
– Да ты просто боишься простить и любить его.
Мартина привлекла Карлу к себе, обняла, нежно поглаживая по волосам, словно позволяя ей дать волю слезам, как маленькой девочке. Да она и была сейчас такой – расплакавшейся девчонкой в руках утешающей матери.
17
Разговор с доктором Кумаром и его теория об относительной ценности человеческих жизней повергли Пола в исступленное негодование. Доктор ошибался, считая его наивным и простодушным. Пол видел и понимал, что миром правят эгоизм и себялюбие, и те, кто ими руководствовался в своих поступках и действиях, были убеждены в том, что таков мир и его извечные законы, где существует примат материальных, экономических требований, а сам человек, люди – только материал, сырье, благодаря которому работает механизм. Но Пол никогда еще не встречал человека, который сознавал, что действует бесчеловечно, и не только мирился с осознанием своей аморальности, но и гордился ею.
Вернувшись в бастид, Пол увидел, что, несмотря на поздний час, в окне отцовского кабинета горит свет. Это был хороший знак. Значит, Пэр держал свое обещание помочь сыну в его расследованиях. Пол прошел по коридору и остановился в дверях кабинета. Отец сидел перед экраном компьютера новейшей модели, которого Пол даже не заметил, когда устроил обыск в его кабинете. На столе вокруг были разложены толстые тетради, обтянутые черным молескином. Сидя спиной к двери, Пэр даже не оглянулся, а без всяких предисловий пригласил сына присоединиться к нему, указав на стул, стоящий рядом.
– Вот, нашел свои дневниковые записи. Я записывал все важное, что касалось тебя, с самого твоего рождения… Перестал после твоей операции.
Пол склонился над ворохом тетрадей, потрясенный тем, что отец уделял такое скрупулезное внимание всем событиям в жизни ребенка. Пэр открыл тетрадь с осторожностью, его руки и голос дрожали.
– Я не хотел ничего упустить о тебе… если ты… умрешь. И я записывал, каждый вечер. Вот последняя запись, потом я больше не мог.
Пэр поднял голову и взглянул на сына. Пол положил руку ему на плечо, побуждая говорить дальше.
– Что ты обнаружил? – нетерпеливо спросил он.
Отец быстро пролистал страницы записной книжки, покрытые мелким четким почерком. Казалось, он вновь обрел всю остроту ума, которой обладал в то время, когда был международным судьей.
– Вот, смотри, это запись о первой встрече с Патриком Александером, – объяснил Пэр, водя крючковатым пальцем по странице. – Он сказал, что несколько лет назад перенес операцию по пересадке почки и дал мне понять, что имеет возможность помочь и мне. Я сообразил, на что он намекает, и сказал, что подумаю. На самом же деле я тут же принял решение, как только он заговорил о том, что есть альтернативный выход. Честно говоря, мне уже приходила в голову такая мысль, тогда, когда я стоял перед кедром.
Пэр быстро листал страницы тетради, многие из них были замяты и сложены пополам, другие загнуты в уголках. Было понятно, что он не раз копался в своих заметках.
– Вот тут запись ссоры с Эдуардо, – продолжал Пэр. – Я тебе говорил, он догадался о том, что я собирался сделать, но не знал, кто в его окружении организовал трафик органов из сиротских приютов. А я знал, но ничего не хотел ему говорить, пока тебе не сделают операцию.
– Ты что-нибудь обнаружил, что имеет отношение к убийству Кастроневесов? – нетерпеливо допрашивал Пол.
Пэр быстро вынул из-под своих тетрадей папку с документами, которые он распечатал незадолго до прихода Пола.
– Это копии административных документов, касающихся клиники доктора Кумара. Патрик Александер является одним из главных акционеров и членом административного совета.
Пол схватил бумаги и жадно пробежал их глазами.
– Как ты заполучил их? – спросил он.
– Я тебе уже говорил, что у меня остались связи с людьми, которые при деле, информаторы, программисты, люди из полиции различных стран. У меня есть один такой человек в Швейцарии, он только что прислал мне это, – объяснил Пэр. – В строгом смысле это не доказательства, – заметил он. – С юридической точки зрения со всем этим мало что можно предпринять против них. Но для Карлы это может быть достаточным, чтобы убедить ее в том, что Патрик Александер не такой уж белый и пушистый.
Пол разложил на столе документы, распечатку банковских операций, копии счетов в Швейцарии и банках налогового рая.
– Всего этого было бы достаточно, чтобы начать расследование, – заметил Пэр, обводя рукой стопку листков.
– А это что такое? – спросил сын.
– Это следы финансовых трансферов между клиникой и оффшорными банками. Есть еще личный счет Кумара. Если начать снимать кожуру со всего этого, разбираться, потребуются часы, но я обнаружил две-три вещицы, которые четко указывают на финансовые связи Патрика Александера и доктора Кумара. Для меня как юриста это доказательства существования незаконного трафика и их причастности к нему, а также того, что Патрик Александер прямо или косвенно связан с убийством Кастроневесов. Но что касается последнего, тут, боюсь, нельзя будет что-то убедительно доказать после стольких лет.
Пол стал ходить по кабинету из угла в угол. Он запустил пальцы в волосы и взъерошил их, как делал всегда, когда лихорадочно искал выход из запутанного положения. Пэр следил за ним беспокойным взглядом.
– Что ты собираешься делать теперь, Пол? Ты хочешь раскрыть нашу семейную тайну?
– Ты прав, я не могу предпринять ничего конкретного по тем событиям, которые произошли двадцать лет назад, – сказал Пол, уходя от ответа на последний вопрос. – Надо бы начать международное расследование, но, к сожалению, это не касается убийства родителей Карлы, ведь было принято решение закрыть дело. Что касается деятельности доктора Кумара в настоящее время, пока не знаю. Еще рано об этом говорить. Для меня самое важное – это ввести в курс дела Карлу и избавить ее от Патрика Александера.
Пол собрал разбросанные на письменном столе документы и засунул их в пластиковый файл.
– Я возьму с собой, чтобы доказать ей, что Патрик Александер – человек мутный. Если еще что-то найдешь, сообщи мне.
– Возможно, я еще кое-что получу завтра. Мой информатор обещал поработать всю ночь. Я позвоню тебе, если что-то найдется.
Устремив глаза на сына, Пэр ждал, что еще скажет Пол, но тот молчал. Между ними по-прежнему лежала пропасть отчуждения. Пока не пришло время для новых объяснений между отцом и сыном. Пол видел вопрошающий взгляд отца, чувствовал, что тот ждет от него хоть какого знака одобрения, но, несмотря на желание поблагодарить отца за помощь и содействие,
