Расстояние до машины я преодолеваю куда легче, чем в прошлый раз. Нет, я не избавился от костылей, но уже на пути к этому. И отступать не намерен ни на шаг. По крайней мере, двигаюсь ничуть не медленнее, чем здоровые люди. Олег с зонтом за мной едва поспевает.
— В офис к отцу, — командую, как только оказываюсь в машине.
— Вы уверены? Разве вам не нужно сначала переодеться, Виктор Борисович? — помощник пытается разыгрывать из себя заботливую няньку.
— С каких пор я должен перед тобой отчитываться? Поехали быстрее.
Отец не знает о моём приезде, но мы созванивались до вылета, и он сказал, что сегодня целый день пробудет в офисе.
Мы с детективами заходим в его кабинет одновременно. Папа наверняка удивлён, но, как обычно, на его лице эмоции не читаются. Он собран и готов отбивать наши нападки.
Я по-прежнему не могу быть абсолютно уверен, что он является организатором акции против меня и моей семьи, и иду ва-банк.
Детектив выкладывает отцу все факты, говорящие о том, что Олег и Марк получили огромные суммы денег, попав в полную зависимость, и были вынуждены участвовать в этой грязной постановке.
Слежу за папой. Лицо каменное — ничто не выдаёт его внутреннее состояние и эмоции. За тридцать лет я так и не научился заглядывать ему в душу, когда он натягивает на себя защитный панцирь.
— Виктор, — он перебивает детектива в самом конце доклада, — я тебе уже говорил, что не причастен к этому. Почему ты снова пришёл с этим ко мне?
— Потому что в твоём случае налицо — мотив и возможности. Ты хотел избавить меня от Олеси и имел достаточно средств, чтобы помочь своим пешкам уладить их проблемы. А они за это, естественно, готовы были прокрутить для тебя любую аферу.
— Я могу повторить только то, что уже сказал: я не в курсе всего этого. Не давал никаких денег ни Олегу, ни Марку, даже не знал, что они им были нужны. Не давал никаких распоряжений относительно того судебного дела и всего прочего. Оставь мне собранные документы и поезжай домой. Я постараюсь вычислить организатора.
Пристально смотрю на него. Не верю! Он, как обычно, считывает мои мысли без слов.
— Только у меня будет условие. Я нахожу ответ на твои вопросы, а ты не отказываешься от мандата и остаёшься в компании. Условия дальнейшего сотрудничества мы обсудим позже.
— Опять шантажируешь?
— Вовсе нет, предлагаю взаимовыгодную сделку.
— Я не уверен, что готов согласиться.
— Подумай, пока есть время.
Мне совершенно не улыбается идея снова оказаться у отца на крючке. Я возвращался на родину с твёрдым намерением отстаивать независимость. Но папа снова берёт меня за горло, чувствуя, как важно для меня отыскать виновного.
— Виктор Борисович, думаю, он уже знает ответ, — выдаёт мне один из детективов, когда мы спускаемся на лифте.
— Мне тоже так показалось, — отвечаю задумчиво. — Но я и сам его уже нашёл.
Озарение, которое меня посещает, не радует. Оно меня убивает. Мне нужно время, чтобы свыкнуться с находкой и переварить.
— Отец, я сам нашёл ответ на свой вопрос, — глухо говорю папе в трубку.
Я убит, уничтожен выстрелом в самое сердце… Растоптан, распят… Мир рушится, и я оказываюсь беззащитным перед навалившейся на меня катастрофой.
— Я не сомневался в твоих аналитических способностях, сын. И что ты будешь делать дальше?
— Папа, не знаю… Для начала просто попробую это пережить…
Глава 22
Олеся
Телефон пиликает входящим сообщением.
«Я уже дома. Мне нужно ещё пару дней, чтобы уладить тут некоторые дела, а потом — сразу к вам».
«Хорошо».
А что я могу ему ещё ответить? Написать: «Не приезжай»? Так ведь всё равно приедет…
«Ты меня ждёшь?»
Не отвечаю. Обманывать не хочу. Но вовсе не обязательно ему знать, что жду и дни считаю. И даже немного обижаюсь, что он, вернувшись, не сразу помчался к нам.
«Вредина», — прилетает чуть позже. И смайлик в виде сердечка.
Зачем он снова появился в моей жизни? Я уже почти оправилась от очередного расставания, почти собрала сердце из кусочков, почти научилась жить без него…
Вздрагиваю от каждого сигнала о входящем сообщении. Трясущимися руками принимаю редкие звонки… Просто потрясающе — превращаюсь из-за него в невротичку.
Строго-настрого запрещаю себе думать о нём и фантазировать… Но самоконтроль бесповоротно утерян. Чем бы ни занималась, в голове всё время Он.
Закрываю глаза и вспоминаю. Сильные руки, красивое лицо, мягкие губы. Чуть насмешливые глаза. Хрипловатый голос с командирскими интонациями. Каким он бывает грубым и нежным. Весёлым и грустным. Мужественным и по-детски уязвимым. Страстным и безумным. Самым лучшим…
У меня даже нет ни одной его фотографии… Всё хранилось в телефоне и пало смертью храбрых от рук Олега. Остались лишь воспоминания, которые я берегу как зеницу ока.
На что я надеюсь? В одну реку и дважды-то войти нельзя. А трижды — вообще нереально. Мозг кричит: остановись, дура, хватит прыгать на одни и те же грабли, так и без головы остаться недолго! Не о себе, так о дочери подумай — каково ей будет снова потерять отца… Но сколько я ни пытаюсь объяснить это своему глупому сердцу, оно всё равно ждёт Витю и на что-то надеется.
А всё из-за того, что он сказал мне, что любит… Можно ли ему верить? Не знаю… Но так хочется!
Ведь если мужчина любит, то есть надежда… Вон Мансур даже свадьбу отменил… Но он-то наверняка не такой папенькин сынок. А Витя и шагу ступить без указки отца не рискнёт. Жениться — по папиной команде, разводиться — по свистку. Будто дрессированная собачонка.
Если и вправду Самборский-старший всё подстроил и с документами, и с сообщениями, и с сумасшедшими бабками, то он ни за что не позволит сыну быть со мной. Решится ли Витя пойти против него? Скажет ли хоть слово в мою защиту? Сомневаюсь… Может, потому и не приехал сразу, как только вернулся из-за границы, что папенька не велел?
Ожидание выматывает нервы. Внутри всё натянуто. Да я и сама как струна. Только тронь — зазвеню. А если задеть сильнее, то лопну… Остро реагирую на любую ерунду. Плачу по поводу и без. С каждым днём надежды всё меньше. Что это за дела такие неотложные, что он даже просто повидаться со мной не торопится?
— Леся, успокойся. Ну что ты себе душу рвёшь? Он же мужик, а у них вечно свои заморочки.
У Веры всегда для всех есть оправдания — святой человек, мне бы так… Я же, наоборот, себя постоянно накручиваю, настраиваюсь на плохое.
— Может, у него заседания депутатские, голосование важное какое-то, что пропустить нельзя? Слышала, говорили, что выгонять будут за прогулы? Там же, как в колледже, даже ещё жёстче дисциплина, наверное. А он и так по больницам сколько времени. Может, ему теперь безвылазно там сидеть придётся.
