пекло − самое подходящее место для такого ублюдка.
− Так было в прежние времена, а теперь они там все изменили. У них в преисподней была революция. Сатану свергли, в президенты выбрали попа и начали гасить огонь.
− Судя по слухам, − продолжал Харлоу, когда смех затих, − пекло теперь − чертовски приятное место для житья. Там есть подземка и трамвай, а на углу каждой улицы кабачок, где можно купить мороженое, лимонад, четырехпенсовый эль или американские прохладительные напитки. И за шесть пенсов тебе разрешат посидеть два часа в холодильнике.
Хотя они смеялись и шутили, говоря на эту тему, не следует думать, что они на самом деле сомневались в истинности христианской религии, − хоть они и были воспитаны родителями − христианами, и получили «образование» в христианских школах, никто из них не разбирался в христианской религии настолько хорошо, чтобы по-настоящему веровать или не веровать. Самозванцы, получившие жизненные удобства, прикинувшись учениками и последователями Сына плотника из Назарета, слишком хитры, чтобы поощрять у обывателей стремление хоть в какой-то мере понять этот сложный вопрос. Они не хотят, чтобы люди что-нибудь знали или понимали. Они хотят, чтобы у людей была вера, чтобы верили они бессознательно, без понимания, вопреки очевидности. Долгие годы Харлоу и его приятелей «обучали христианской религии» в начальной школе, в воскресной школе, потом в церкви, а теперь они практически ничего не знали о ней. Но все равно они считали себя христианами. Они верили, что Библия − это слово господне, хотя и не знали, откуда она появилась, как давно существует, кто ее написал, кто перевел и сколько есть различных версий этой книги. Большинство из них были совершенно незнакомы с содержанием Библии. Но все равно они верили в нее.
− Кроме шуток, − сказал Филпот, − я не могу поверить, что существует такое местечко, как ад. Может, и существуют какие-то наказания, но я не верю, чтобы там был настоящий огонь.
− Никто не верит, у кого есть хоть капля здравого смысла, − презрительно процедил Харлоу.
− Я думаю, что мир, в котором мы живем, это и есть ад, − сказал Красс, оглядываясь по сторонам. Это высказывание, как эхо, подхватили остальные, только Слайм молчал, а Оуэн смеялся.
− Над чем это ты смеешься, черт побери? − спросил Красс с возмущением.
− Я смеюсь, потому что ты сказал, что мир этот − ад.
− Ад он и есть, − заметил Истон. − Хуже, чем здесь, нигде не может быть.
− Верно, верно, − повторил человек, огражденный плевками.
− Мне вот что смешно, − сказал Оуэн. − Дела у нас так плохи, что вы считаете, будто земля − это и есть ад, и в то же время вы консерваторы! Вы желаете сохранить существующую систему, которая превратила нашу жизнь в ад!
− По-моему, когда здесь Оуэн, нам уж не пообедать без политики, − проворчал Банди. − Осточертело мне это все!
− Не придирайся, − сказал Филпот. − Он в последние дни такой тихий стал.
− Но сегодня нам без этих разговоров не обойтись, − обреченно сказал Харлоу. − Я сразу понял: к этому идет.
− Я в эти игры не играю, − возразил Банди. − Хватит с меня! − С этими словами он допил остатки чая, закрыл пустую обеденную корзинку и, поставив ее на каминную полку, направился к дверям.
− А вы продолжайте, − сказал он, выходя.
Все засмеялись.
Красс, помня о газетной вырезке из «Мракобеса», которая лежала у него в кармане, втайне радовался, что разговор принял такое направление. Он резко сказал Оуэну:
− На днях, когда мы рассуждали о причинах бедности, ты всем возражал. Все, мол, ошибаетесь! Но сам-то ты не можешь нам сказать, в чем причина бедности, верно?
− Думаю, что могу.
− Ты, конечно, уверен, − усмехнулся Красс, − что твое мнение самое правильное, а все остальные не правы.
− Да, − ответил Оуэн.
Послышался недовольный ропот; никому не понравилась такая категоричность, − но Оуэн тем не менее продолжал:
− Конечно, я считаю, что мое мнение верное, а все другие мнения, отличающиеся от моего, ошибочны. Если бы я не считал, что эти мнения ошибочны, я бы с ними соглашался. Если бы я считал ошибочным свое собственное мнение, я не отстаивал бы его.
− Но стоит ли об этом спорить каждый день? − сказал Красс. − У тебя свое мнение, у меня − свое, так пусть каждый и останется при своем собственном мнении.
Это высказывание было встречено одобрительным гулом, но Оуэн возразил:
− Мы не можем оба быть правы. Предположим, твое мнение верно, а мое нет, как же я узнаю правду, если мы никогда не будем высказываться?
− Ну, скажи, в чем же причина бедности? − спросил Истон.
− Существующая система, конкуренция, капитализм.
− Складно рассуждаешь, − гаркнул Красс, который не понимал значения этих слов, − а ты скажи все это на человеческом языке.
− Хорошо. Представим для краткости, − ответил Оуэн, − что какие-то люди живут в доме...
− Ну, ну, − посмеивался Красс.
− И предположим, что они постоянно болеют и что их дом построен кое-как. Стены пропускают влагу, крыша дырявая, водосточные трубы прогнили, двери и окна все в щелях, комнаты маленькие и неудобные, и в них постоянно гуляют сквозняки. Если бы вас попросили одним словом определить причину болезней этих людей, вы бы сказали: причина − этот дом. И ремонтные работы на скорую руку не сделают этот дом пригодным для жилья. Единственное, что можно сделать, − снести его до основания, и затем построить новый. Ну, так вот, все мы живем в доме, называемом Властью Денежного мешка, а в результате многие из нас страдают от болезни, которая называется бедностью. В современной системе столько пороков, что подновлять ее бессмысленно. В ней все несправедливо и плохо. Единственное, что с ней можно сделать, − это полностью уничтожить ее и построить совершенно новую систему. Надо искать выход из положения.
− Мне кажется, ты именно этим и занимаешься, − ехидно заметил Харлоу. − Пытаешься найти выход из положения, а ответа Истону так и не даешь.
− Да! − со злостью крикнул Красс. − Почему ты, черт возьми, не отвечаешь на вопрос? В чем причина бедности?
− И что, черт побери, неладно в современной системе? − спросил Сокинз.
− Как ее можно изменить? −
