— живой тому пример, — соглашается Илья. — Он, кстати, про тебя рассказывал. Говорил, ты замужем побывать успела.
Я давно поняла, что с Ильей лучше отключить девичью стыдливость и ничему не удивляться.
И подтверждаю:
— Да, было дело. А что?
— А то, что, в этом, по-моему, свои плюсы, — быстро и решительно говорит Илья и, внезапно остановившись, поворачивается ко мне и берет за руку.
— Интересно, — говорю я.
Не успеваю сориентироваться насчет плюсов, но и не пугаюсь, когда он поспешно склоняется надо мной и страстно и грубовато целует. Мол, он не фанат прелюдий и как, мол, круто, если такой «опытной женщине» они и не нужны.
На холодном ветру целоваться жарко и приятно. Илья согревает-сжимает меня в объятиях, впрыгивает ко мне в рот неистовыми наскоками, «обшаривает» лихорадочными взглядами мое лицо, каждый его участок. Карие глаза то и дело вспыхивают, а красивые губы посмеиваются. Но возбуждение его скачет рывками и набегами, а смех тут же упрыгивает снова и только жарче разгорается страсть.
Этот самонадеянный засранец-красавчик, кстати, не прогадывает: мне передается его резковатое желание. Меня пробирает от его страстных поцелуев, я улетаю от того, как способны сжимать его сильные руки. Не ожидала от него: он будто стальной весь. Я хочу его, такого сильного и резкого. Пусть хватает, пусть зажимает. Пусть встряхнет хорошенько.
Даже не будь сейчас холодно — Арсеньев не из таких, что потащат в кусты. Но нас обоих шибануло как следует: чувствую, мысленно мы с ним давно уже бежим впереди метро, несемся в его студенческую «однушку», из которой он все никак не может выбраться. Там ждет нас затяжной секс, акробатический и не закомплексованный. Представляю себе его гладкое, стальное тело, «вижу» его на мне и во мне, за мной, передо мной и подо мной, и у меня между ног ломит и стонет все: «Скорее…» Сейчас это как раз то, что мне надо. Мне будет хорошо с ним, а наша встреча — прямо чувствую это — выльется в нечто большее, чем спонтанный качественный трах.
Кажется, Арсеньев тоже это чувствует — увлекся не на шутку: то впивается губами в мою в шею под мои довольные посмеивания, то вновь набрасывается на мой рот.
— Нормально мне от тебя вставило, — тяжело дыша, объявляет он, на мгновение от меня оторвавшись. — Ты классная… — целует снова. — Ты меня сразу бомбанула… еще тогда, в Шарите… хоть я и думал, ты лесбиянка… Даже немного побаивался тебя поначалу.
— Не надо меня бояться, — смеюсь, подставляясь его поцелуям.
— Это хорошо.
Смеюсь в душе над тем, насколько успешно ликвидирую имидж властолюбивой доминантности, какая разница, с каким врачом. Жаль, Каро не видит.
Да, мне хочется смеяться, мне хотелочно-легко и мне кайфово, как давно уж не было.
Лезу губами к его губам:
— Нравятся податливые женщины?..
— Нравятся всякие… — шепчет он, тыкаясь губами в мои губы. — Нравится, когда не выделываются…
Смотри-ка, думаю, еще один…
—
— Нравишься ты…
И снова — языком ко мне в рот. А я своим — к нему.
Тянет сказать ему, что он мне тоже нравится, очень нравится, и предложить поехать к нему. Да он, по-моему, и так «уже» — ведет нас туда.
Откуда-то издалека до нас доносится родной-знакомый лай.
— Рикки, ко мне! — зову наугад, потом озираюсь по сторонам. — Рикки, Рикки… — смеюсь, покачивая головой, хотя обычно раздражаюсь, если Рикки шугает посторонних.
— С-соб-бака, — произносит сквозь зубы Илья, беспорядочно обнимая меня то за плечи, то за талию, целуя в затылок и в шею.
Со смехом высвобождаюсь, кричу: — Он не тронет! — и бегу вытаскивать свою собаку из толпы, которая жарит шашлыки — кажется, именно шашлыки, не гриль — на гриль-площадке на берегу.
Повезло — девушка-блондинка любит собак и безбоязненно треплет по мягкой, барашковой голове Рикки, а он, о чудо, даже на нее не прыгает.
— Ничего страшного! — кричит мне она, а псу приговаривает: — Кра-са-авчик… Ты хо-ро-оший… Ну беги, беги к хозяйке…
А когда хозяйка, то есть я подбегаю поближе, а Рикки бросается мне навстречу, и я кричу светловолосой девушке: «Извините еще раз!» — то понимаю, что это — перекрашенная Нина. А в той толпе, вон там, возле мангала — Рик.
Р-и-к.
А у нас с ним, оказывается, вестерн: этот город слишком тесен для нас двоих…
— Кати! — зовет меня Илья — Рикки от меня ринулся к нему.
От его голоса я вздрагиваю и вижу, как за мной следом вздрагивает Нина — наверно, только теперь, услышав имя, распознала. Кажется, она даже украдкой метнула взгляд в сторону — не слышал ли Рик?.. Что, если слышал?..
Рикки подбегает, крутится в ногах, я приседаю перед ним на корточки, машинально его потрепываю, сама же глаз не отвожу от их компании.
Ее компании, кажется. А часто они такое устраивают, думаю безэмоционально, не в силах сдвинуться с места. Кажется, вон там Франк, вон с ним и наша Ханна, а остальные — подруги Нины со своими мужчинами. Интересно, что за повод там у них. Или просто так, без повода.
У Рика тоже есть друзья, но кажется, они не из таких, кто поедет жарить шашлыки на Госларскую, тем более, парами.
Рик не видит меня. Возможно, я слишком далеко или возможно, слишком неожидан, непривычен мой силуэт в обществе пса. Вот он, возможно, и не подозревает, что это я и не приглядывается.
Зато меня видит Нина.
Нина одета во что-то по-симпатичному аутдоровское, что невероятно идет ей, как и все, во что она одевается. В их компании она выгодно выделяется своей фигурой и одеждой. И — ну надо же, правда: она перекрасилась в блондинку и новый имидж ей к лицу. Только что был слышен ее голос — впервые думаю, что он у нее довольно мелодичный.
Мне это только кажется или она, поняв, что это ж я, бросала между мной и Риком какие-то отчаянные, даже затравленные взгляды?.. Или я все это сейчас надумываю, и она меня даже не узнала…
Как бы там ни было — мне вдруг на какое-то очень короткое мгновение становится жалко Нину, такую хорошо одетую и перекрашенную под… меня, наверно. Такую, надеющуюся, что Рик меня не заметит, надеющуюся до того отчаянно, что надежду эту я чувствую даже на расстоянии. Такую, проводящую здесь с ним время на природе, помогающую ему с шашлыками, такую, говорящую ему как раз что-то, на что он не отвечает, потому что вообще не смотрит в ее сторону, переговаривающуюся с остальными, являющуюся душой этой
