много в последнее время в моей жизни столкновений с дамами древнейшей из профессий. — Откуда у Кристера деньги на… элитные развлечения? Как его впустили туда, куда ходит знать?
— «Есть золото — входи» — таков принцип владельца заведения. Аристократы всегда проникают туда инкогнито или под чужими именами. Наш хозяин за большие деньги какие угодно желания клиентов исполняет, в том числе и обеспечивает сохранность их имен в неизвестности. Ну а что касается Кристера: он же наемник, когда ему удается хорошо заработать, он иногда наведывается к нам, нечасто, правда. Точнее, он предпочитает всегда брать только меня. — В ее взгляде что, гордость засветилась?! Нашла, блин, чем хвастаться! — И в этот раз мне повезло, что он пришел.
— Вот уже везение так везение…
— Он вовремя подсказал мне твое имя и где тебя искать. Я очень больна и скоро умру, если ты мне не поможешь.
— Я не лечу обыкновенные болезни, я не лекарь. Боюсь, Кристер навел тебя на ложный след. Иди к лекарю, Эйдин.
— Нет, Дан, лекарь не поможет. Мне нужен ты! Я знаю, что со мной. Точнее, почти уверена, что знаю. Я была у нашего лекаря. Он лечит нас, хозяин его держит при заведении, он свой человек. Только вот он не нашел в моем теле никакой болезни. Сказал, что я просто переутомилась, и посоветовал хозяину дать мне недельный отдых. Но я знаю, что я очень больна! И знаю, что за гадина отравила меня этой неизвестной заразой!
— И почему ты не пошла с такими заявлениями к своему хозяину? Он бы помог.
— Нет, не помог бы. У меня нет доказательств. Хозяин меня ценит, я приношу ему хороший доход, но если буду вести себя как истеричка с паранойей, он меня вышвырнет. — Эйдин сжала кулаки и поджала губы.
Неужто так дорожит своей… работой? Впрочем, что это я? «Заведение» же элитное, наверняка бабла загребает побольше, чем местные судомойки.
— И кто же твой злостный враг? — не сдержал я насмешки. — Обозленная, ревнивая жена кого-то из твоих клиентов?
— Это не смешно! Нет, это моя конкурентка, Клара. Один из ее самых богатых клиентов переметнулся ко мне. Он полгода ходил только к ней, осыпал подарками сверх той платы, которая положена по правилам. А затем кобелю захотелось разнообразия. Клара возненавидела меня и решила сжить со свету.
— Такими обвинениями можно разбрасываться, только если уверена в своей правоте… — засомневался я.
— Я уверена… почти. Других вариантов нет. Прошу, помоги!
— Допустим, помогу, если смогу. А что потом делать будешь? Как станешь уживаться с этой Кларой?
— Это уже только моя проблема, — снова поджала красавица губы.
Она выглядела при этом одновременно сурово и мило. И вообще, как может девка с такими невинными глазами быть шлюхой в борделе? Да, мир, ты не перестаешь меня поражать самыми неприятными способами.
— Дан. — Девица уверенным, но мягким движением коснулась моего плеча. — Я умею быть благодарной. Все, что захочешь. Поверь, я могу одарить тебя так, что ничего подобного ты в жизни больше не испытаешь.
— Э, нет, милочка, мои грезы оживлять не надо, я как-нибудь иначе их оживлю. — Я таким же мягким, но твердым движением скинул ее руку с плеча.
Честно признаться, меня задолбало, что все девки этого мира пытаются стянуть с меня штаны либо чтобы отблагодарить, либо чтобы добиться чего-то от меня. Не то, чтобы я всю жизнь был таким уж праведником, но мне было тошно от навязчивой мысли, что каждый раз меня просто пытаются использовать. Как тех же шалав, например.
— Тогда чего ты хочешь? — В голосе Эйдин зазвенела сталь.
Не привыкла слышать отказы, милочка? Привыкла, что каждый с радостью использует тебя, как подстилку, да? И надула свои красивые губки оттого, что нашелся кто-то, кто отказался от такой подстилки, отказался вытереть об тебя ноги? Хм, чего-то я в этом мире определенно не понимаю.
— Информации.
— И что это значит?
— Ты сказала, что у вас самые богатые клиенты…
— Не все.
— Но многие. Мне нужно, чтобы ты стала моими ушами. Они ведь делятся с вами чем-то… интересным? Или это только тупой стереотип такой?
— Хм… — Эйдин задумалась. — Ты слишком наивен, мальчик, если полагаешь, что знать вываливает на шлюх ценную информацию. Но доля правды в твои словах все же есть. Нас клиенты не считают за людей. К тому же, они и предположить не могут, что мы можем представлять опасность для их репутации, ведь среди шлюх нет самоубийц. Так что да, случается, хоть и редко, что какой-нибудь зазнавшийся аристократишка рассказывает кому-то из нас такие вещи, о которых посторонние не должны знать. Для них это то же самое, что откровенничать со стеной или бессловесной скотиной. Но, Дан, не строй иллюзий: я вряд ли сумею таким способом отблагодарить тебя.
— И все же. Давай остановимся на этом варианте платы.
— И зачем тебе это? Даже если я узнаю что-то интересное… тебе что, жит надоело?
— Это уже не твоя проблема.
— А если я ничего не узнаю?
— Значит, получится, что я помог тебе бесплатно. Не парься — я не в обиде буду, хоть и огорчусь. Но я, конечно, буду очень надеяться на то, что ты сдержишь свое слово.
— Что значит «не парься»? — удивленно вскинула брови красавица.
— Это значит — не беспокойся. Давай осмотрю тебя, что за зараза там в тебе поселилась…
— Мне обнажиться?
— Не надо.
Не буду лукавить — я бы не отказался от визуального наслаждения лицезреть то, что скрывается под плащом этой «исполнительницы желаний», но я поборол себя.
Я прикоснулся ладонями к плечам девушки. Ничего. Пустота под внутреннем взором.
— Ты уверена, что болеешь? Я ничего не вижу.
— Мне плохо. Меня рвет по несколько раз в день. Я не просто болею, я умираю, Дан. Сейчас я едва стою на ногах.
— Не похоже, видать, сильная воля у тебя…
Я сосредоточился сильнее. Закрыл глаза. Попытался включить концентрацию до максимума. И увидел.
Эйдин вся состояла из… тьмы. Все ее тело было охвачено какими-то темными сгустками. Ее организм распадался изнутри. В нем почти не было «чистого» участка. Меньше всего темных сгустков было в голове, больше всего — во внутренних органах.
— Оно слишком сильно захватило твое тело… — тихо сказал я, открывая глаза. — Я вряд ли смогу тебе помочь, Эйдин, прости.
— Ох… — сорвалось с ее губ.
Впервые за весь разговор стальные невидимые доспехи уверенности и воли девушки дали трещину.
— Но если ты не попытаешься, я точно обречена. А так хотя бы есть шанс. Прошу, Дан, попытайся! — Ее глаза
