что я могу быть честна с ней, и у меня не возникнет проблем. Видимо, она думала (особенно после твоего ответа на пресс-конференции), что мы с тобой вместе, — Фрэнки хрюкает, затем делает ещё глоток воды. — Она сказала, что по фото это видно. Уморительно, да?
Её слова безжалостно ранят. Вот и ответ, быстрый и болезненно стремительный. Боже, это так расстраивает.
Фрэнки хмурится, наблюдая за мной.
— Что?
Я инстинктивно потираю грудь в районе сердца. Это никак не унимает боль.
— Рен. Поговори со мной. Помнишь, я не могу… я читаю намёки ещё хуже, чем среднестатистический человек. Но плюс по сравнению с остальными людьми заключается в том, что ты можешь спокойно сказать мне, как и что я поняла не так, — она подаётся ближе, подвигает руку в мою сторону, но останавливает её посередине стола. — Пожалуйста.
Я подвигаю руку навстречу, чтобы кончики наших пальцев соприкоснулись.
— Ты только что сказала, что идея отношений со мной уморительна.
— Я этого не говорила, — мягко отвечает она. — Я сказала, что судить по фотографии, будто мы в отношениях — это уморительно. Дарлин как никто другой должна понимать, что нельзя делать выводы по снимкам папарацци, — она приподнимает голову, её взгляд изучает моё лицо. — Ты подумал, будто я сказала, что идея отношений между нами уморительна.
Я подвигаю руку ближе к ней и переплетаю наши пальцы.
— Да.
Она сжимает мою ладонь в своей хватке, заставляя меня поднять взгляд.
— Но я сказала не это. И если ты когда-нибудь и встретишь того, кто подразумевает буквально то, что было произнесено — это я, Зензеро.
— Я понимаю. Логично, — я претерпеваю бумеранг эмоций, но пытаюсь улыбнуться и показать, что верю ей. Потому что я правда верю.
Сжав ещё раз напоследок, она убирает руку.
— Так вот. В свете этого я буду прямолинейна…
Официант снова подходит. Худший момент из всех возможных.
Я остаюсь в подвешенном состоянии, будущее моей любви отложено ради заказа обеда. Не совсем удивительно. Еда — это серьёзный вопрос для Фрэнки. Повернувшись, она говорит официанту, что хочет заказать, закрывает меню и отдаёт ему в руки. Я тоже заказываю, и мы оба провожаем официанта взглядом, когда он уходит и оставляет нас одних в уединённом уголке ресторана.
— Так на чём ты остановилась? — намекаю я. Отчаянно стараясь не казаться… ну, отчаявшимся.
— Точно. У меня есть некоторые вопросы и опасения. Во-первых, чего ты хочешь от человека, к которому у тебя чувства?
— Ну, я говорю не о ком-то абстрактном, Фрэнки. Я говорю о тебе.
Она прикусывает губу.
— Да. Это.
— Это?
— Просто… — она нетерпеливо взмахивает рукой. — Говори. Поясни.
— Ну, если ты чувствуешь то же, что и я, я бы хотел встречаться. Из-за работы мы можем оставить всё между нами, пока тебе не будет комфортно сказать остальным людям.
Она задумчиво кивает, её пальцы теребят подвески на её шее.
— Рен, ты привлекаешь меня. Ты мне небезразличен, я бесконечно уважаю тебя… — Фрэнки щурится. — Ну чего ты улыбаешься-то?
Слыша это от неё, я испытываю эйфорию. Я чувствую, насколько абсурдно широкой становится моя улыбка, так что прикрываю рот ладонью и пожимаю плечами.
— Но вот в чём загвоздка. Я уже много лет не хотела отношений.
— Много лет?
— Перестань повторять за мной. Да, лет. Я избегала отношений как чумы.
— Почему? — спрашиваю я.
Она шумно выдыхает, надув щёки, и барабанит пальцами по столу.
— Как показывает практика, у людей заканчивается терпение в отношении меня и моих обстоятельств. Я заметила, что я счастливее, что моё благополучие и самооценка на более хорошем уровне, когда я одна. Так что я вроде как отказалась от идеи, что однажды стану человеком, у которого будет домик с белым заборчиком и 2.5 ребёнка.
— Ну, ничего страшного. Я хочу жить в своём доме на пляже, который тебе нравится; хочу собаку, которая у тебя есть; и пятеро детей, которые…
— Пятеро? — Фрэнки комично выпучивает глаза. — Иисусе, Бергман. Моя плюшка болит от одной лишь мысли об этом.
— Твоя плюшка?
— Я же сказала, прекрати повторять за мной, — зажмурившись, она глубоко вдыхает и на выдохе говорит: — Я отвлеклась.
— Это моя вина, — когда она открывает глаза, я пытаюсь встретиться с ней взглядом. — Можно мне кое-что спросить?
Она кивает.
— Тебе когда-нибудь казалось, что я обращаюсь с тобой таким образом?
— Нет, — тут же отвечает она.
Моё сердце совершает ликующий кульбит.
— Но… — Фрэнки крутит свои подвески и осторожно наблюдает за мной. — Мы не состояли в отношениях.
— Но я этого хотел.
Её пальцы замирают. Щёки окрашиваются румянцем.
— Это не то же самое.
— Ты права. Тогда позволь мне пообещать тебе здесь и сейчас, что я никогда не буду воспринимать тебя как бремя или проблему, которую нужно преодолеть. Ты личность, Фрэнки, личность, к которой я питаю сумасшедшие чувства. И любые сложности, любые проблемы в твоей жизни, ну, я буду просто благодарен, что мне доведётся быть рядом с тобой, пока ты с ними справляешься.
— Пока это не надоест, — ровно говорит она. — Сначала все говорят как ты, Рен.
Я стараюсь не позволять этому причинить боль. Мне приходится напоминать себе, что её сомнение и недоверие вызваны не мной. Это спровоцировано её прошлым и пережитой болью. Для того, кто мыслит так аналитически и выискивает закономерности, как Фрэнки, прошлое — это лучший способ предсказать будущее.
— Ладно, — признаю я. — Знаю, что тебе может быть сложно поверить, что я никогда не буду воспринимать тебя так. Я знаю, что может потребоваться время, чтобы проверить это на практике. Так что если ты готова дать мне шанс, чтобы я заслужил твоё доверие в этом отношении, я буду доволен и этим. Мы можем двигаться постепенно, не спешить. Я прошу лишь о моногамии.
Она опешивает.
— Естественно, я буду верной, — протянув ладонь, она шлёпает меня по руке. — Ты за какую засранку меня держишь?
— Ну, я не знаю, чем сейчас занимаются дети.
— Дети? Рен, я старше тебя.
— Аж на год, да.
Она закатывает глаза.
— Я просто… — я вздыхаю. — Мне нужна верность. Вот и всё.
Фрэнки хватает булочку из корзинки, разрывает её и агрессивно намазывает маслом, полностью сосредоточившись на задаче и бурча себе под нос.
— Что ты там бормочешь? — спрашиваю я.
Фрэнки награждает меня испепеляющим взглядом и говорит, набив рот булкой:
— Как будто я бы захотела кого-то другого, если бы ты был моим.
Когда её слова откладываются в сознании, глубоко в моём сердце теплится чувство привязанности.
— Очень мило с твоей стороны сказать это, Франческа. И я твой.
То, как она
