На дворе была «оттепель». Под таким названием в историю нашей страны вошёл период правления первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР Н. С. Хрущёва. Для будущего мастера исторического детектива В. В. Лаврова он стал временем «отсидки» в мордовских лагерях, поэтому эта пора для него отнюдь не благоухала весенними радостями.
…1 августа 1960 года двадцатишестилетний спортсмен несся по Чистопрудному бульвару в редакцию «Вечерней Москвы», куда его обещали взять штатным сотрудником. Это была его давняя мечта, безжалостно оборванная случаем.
Несколько опередив Валентина, у обочины тротуара остановилась чёрная «Волга». Из машины выскочили три крепких парня и окружили спортсмена (Валентин весьма успешно занимался боксом):
– Ваша фамилия Петров?
Лавров отмахнулся:
– Нет, вы ошибаетесь.
На «бугаёв», как назвал их Виктор, это не произвело никакого впечатления. Его затолкали в машину и повезли. Минут через десять Валентин был уже на Большой Лубянке, у начальника следственного отдела полковника Борисенкова. Кабинет заполняли мужчины в тёмных пиджаках и белых рубахах, при галстуках. И это несмотря на страшную жару на улице.
Валентина поставили у торца стола лицом к хозяину кабинета. Борисенков, человек крупный и постоянно улыбающийся, пророкотал:
– Валентин Викторович, признавайтесь сами во всём – легче будет. Чистосердечное признание, оно, знаете, смягчает вину.
Глядя на радостное, счастливое выражение лица полковника, Лавров, ошарашенный случившимся, решил, что с ним шутят и привезли на Лубянку, чтобы посоветоваться по какому-нибудь вопросу, связанному с боксом. Поэтому в тон Борисенкова ответил:
– Двоих замочил, трупы закопал!
– И где закопал? – уши Борисенкова зашевелились.
– Да у вас под окном, – прошептал Виктор.
Люди в кабинете весело загоготали, а полковник, оскорблённо дёрнув головой, произнёс:
– Да вы юморист, Валентин Викторович! Не зря фельетоны пишете. Посидите у нас, серьёзней станете, – и сделал знак рукой. – Уведите задержанного.
Через неделю после ареста начались допросы, которые сводились к тому, чтобы подследственный дал на себя показания в антисоветской агитации. Конечно, Валентин был не без греха (впрочем, как и каждый советский человек): любил анекдоты, в разговорах с друзьями не стеснялся в негативной оценке некоторых сторон нашей жизни, отдавал должное «забугорным» порядкам. На бытовом уровне это не считалось чем-то из ряда вон, а на политическом – статья 58–10 Уголовного кодекса. Поэтому его надежды на то, что случилась ошибка, что чекисты быстро поймут свою опрометчивость и с извинениями отпустят его, не оправдались.
Следователю не составило большого труда составить «обвиниловку», в которой говорилось: «Лавров, ведя неправильный образ жизни, стремился к обеспеченной жизни, но не трудовой, легкой жизни; посещал рестораны, преклонялся перед Западом, всем своим обликом, одеждой, причёской добивался сходства с американцами, увлекался западной джазовой музыкой. Во время хоккейного матча СССР – США болел за американцев…»
Образ подследственного, «нарисованный» следователем, конечно, не вписывался в советскую действительность, но состава преступления в этом не было, и тем не менее – четыре года лагерей. Суд признал, что Лавров «допускал враждебные выпады против членов КПСС, хотел уехать на Запад и хотел написать антисоветскую книгу». Последней даже придумали (не поленились) название – «25 лет в кандалах коммунизма».
…В воспоминаниях писателя этот эпизод его жизни рассказывается с некой лихостью, с юмором; и это даёт повод усомниться в его достоверности. Но нет – было! Вот выписка из труда академика А. Н. Яковлева «58–10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам по антисоветской агитации и пропаганде»: «Лавров В. В. (1935 года рождения, русский, образование высшее, двукратный чемпион СССР по боксу, г. Москва) в 1960–1961 гг. среди своего окружения ругал советскую действительность, коммунистов, хвалил жизнь в США, высказывал изменнические настроения: говорил о своём желании уехать в Америку».
А кто до последнего дня СССР не ругал эту самую действительность? Потребовалась четверть века либерально-демократических «преуспеваний», чтобы более объективно оценить канувшую в Лету эпоху. Словом, если бы молодость знала, если бы старость могла…
Откровения на Цветном. В юношеские годы будущая знаменитость В. В. Лавров[31] серьёзно занимался боксом в спортивном обществе «Локомотив». И вот как-то тренер В. В. Павленко, остановив взгляд из-под нависших седых бровей на Валентине, спросил:
– Лавров, скажи-ка, кто написал справедливые слова: «Подожди немного, отдохнёшь и ты»?
– Лермонтов!
– Думаешь? Пусть будет так, хотя я считал, что это сделал председатель профкома, который путёвки в дом отдыха выдаёт.
Шутка предшествовала объявлению о том, что спортзал закрывается на ремонт. Это создавало проблему: куда идти, где заниматься? Задумавшись, Валентин шёл по улице Казакова. При повороте направо, к площади Земляного Вала, нос с носу столкнулся с тренером из «Динамо» И. Л. Миклашевским.
– Ты, братец, пешеходов с ног сбиваешь, – остановил его Игорь Львович. – О чём задумался?
Валентин охотно поведал о своих трудностях.
– А не хочешь в «Строитель»? База отличная – Дворец тяжёлой атлетики на Цветном бульваре около цирка.
Валентин обрадовался – близко к дому: четверть часа на троллейбусах «Б» и «10». А Миклашевский продолжал:
– Поезжай. Там старший тренер – Николай Николаевич Карцев. Скажи, что я направил тебя. Жалеть не будешь.
Карцеву паренёк приглянулся – был старателен и упорен, первые же проведённые им бои обнадёживали. Как-то после занятий шли вместе по Цветному бульвару, и тренер спросил:
– Вот тебя когда-то прислал ко мне Миклашевский. А знаешь ли ты, что было время, когда Игоря направил в Берлин сам Сталин? И приказал ликвидировать Гитлера.
Конечно, Валентин этого не знал, и Карцев поведал ему следующее:
– Игорь мне сказал, что он под видом предателя перешёл линию фронта, добрался до Берлина и там, как бы это сказать, крепко подружился с любовницей Гитлера Евой Браун. Игорь – парень молодой, в сорок втором году ему было двадцать четыре года, атлет, не то что хлюпик Гитлер, манеры аристократические. Как такого не полюбить! Миклашевский стал амурным соперником Гитлера. И ещё подружился с самим Максом Шмелингом.
Последний был славой и гордостью Германии: знаменитый тяжеловес, чемпион мира по боксу среди профессионалов. Он боксировал с Миклашевским и был в восхищении от его техники; подарил Игорю свой портрет с надписью: «От чемпиона, сражённого русским чемпионом». Эта оценка Шмелинга служила разведчику визитной карточкой для завязывания нужных знакомств (ему пожимал руку фельдмаршал Герман Геринг, ближайшее лицо к Гитлеру).
Словом, всё шло хорошо, и вдруг из Москвы поступил приказ: «Намеченная операция отменяется». Пришлось срочно ретироваться из Берлина.
…Не вдаваясь в детали рассказа Карцева, отметим главное: заговор был, и Миклашевский в нём участвовал. Но всё было намного сложнее и без той лихости, с которой пишет об этом Лавров.
Исполнение задания Москвы затянулось до 1944 года, когда стали известны
