По дороге к Земле мы завезли прорицателя и музыканта на их родную планету. Во время небольшой остановки я, желая размять мышцы, отправился на прогулку по Чудной, и, обогнув знакомый холм, увидел изобретателя.
Его дом на воздушной подушке покосился, просел, а сам хозяин, забросив все дела, сидел перед машиной времени и пытался наладить контакт с собой в прошлом.
— Хорош был, дьявол, хорош, — восхищенно бормотал изобретатель. — Ну как ты чувствуешь себя? О чем мыслим? Небось думаешь, будто нет никого умнее тебя и прекрасней? А вот и ошибаешься, приятель! Есть! Ты сам через одну миллиардную секунды! Сообразил? Ну, отвечай, отвечай. Что молчишь? — упорно спрашивал он «себя в прошлом», добиваясь, чтобы скорость вопроса и ответа опередила скорость отражения.
Мы попрощались со своими недавними спутниками и взяли курс на Землю. Перед нами лежал путь совершенно чистый от приключений. Так утверждала лоция здешнего района Вселенной, которую я каким-то непонятным мне образом знал наизусть. Избыток опасностей немножечко нас утомил, и мы радовались возможности отдохнуть и поделиться богатыми впечатлениями. На борту «Перепелкино-3» не затихал веселый шум. А спаниеля и вовсе невозможно было бы угомонить, если бы даже кто-то за это и взялся. Им овладело невероятное возбуждение. Он то и дело приставал к членам нашего экипажа, почти без умолку повторяя:
— Как я этого вируса, а? Он меня так, а я его этак!
И шерсть у него на загривке вставала дыбом, глаза зажигались фиолетовым огнем. Ему рисовались эпизоды недавней битвы с гонконгским чудовищем.
Он и меня теребил за штанину, мешая управлять кораблем. И мне каждый раз приходилось вежливо напоминать ему об этом.
— Иначе мы никогда не попадем домой, — пояснял я, не сводя глаз с космической дороги.
— Извиняюсь, больше не буду, — спохватывался Аркадий и оставлял мою штанину в покое. Но через минуты две снова дергал ее, горячо говоря;
— Вы только послушайте: он меня по уху раз, а я ему по загривку два!
Наконец спаниель устал, разлегся у моих ног, подстелив под себя просторное мягкое ухо и накрывшись вторым. Но и во сне он переживал недавнюю битву: и рычал, и скулил, и шевелил лапами, за кем-то гонясь или убегая от кого-то.
Я бы тоже с большим удовольствием поспал или предался общему веселью, но мне приходилось думать и тем самым вести мыслелет через неизведанные дебри Вселенной. И я думал о том,
Что человек рожден быть добрым,
Что человек рожден быть смелым,
Что человек рожден быть мудрым,
Что человек рожден быть умелым,
Что человек рожден быть счастливым,
Что человек рожден быть красивым,
Что человек рожден бы…
И тут мыслелет вдруг резко затормозил, будто уперся в невидимое препятствие. От внезапного толчка все его пассажиры попадали на пол. А я, лежа на спине и глядя в потолок, сразу понял, что допустил неточность. Красота бывает духовной и просто физической, внешней, часто обманчивой красотой. И вот эта нечетко выраженная мысль и остановила наш мыслелет посреди глухого темного космоса.
Пыпин понял, в чем дело, и насмешливо спросил:
— Не в ту сторону подумал, водитель?
— С кем не бывает, — ответил я, покраснев.
— Вот-вот, у вас, у хороших, один ответ. Сделаете не так и сразу: «Люди не ангелы». А мы, плохие, значит, завсегда ангелами быть должны, — проворчал хулиган, покачивая головой.
Между тем мы находились без движения целых сто двадцать секунд, и это, как я догадывался, грозило нам неведомыми осложнениями.
«Человек рожден быть духовно красивым», — поспешно подумал я, не заботясь уже о стихотворном размере.
И все равно опоздал на какое-то мгновение. Нас» заметили особенно свирепые гравитации, обитавшие на черных звездах-невидимках. Они нападали на все, что беспечно залетало в эти трущобы Вселенной, и тащили несчастных пленников в свое мрачное логово. И ничто уже не могло вырваться из ненасытной утробы черной звезды. Даже ее собственный внешний вид. Хотя ему, как и всякой другой внешности, ничего так не хочется, как показать себя людям во всей своей красе. Без этого он чахнет, как и цветок, заключенный в темное сырое подземелье.
Итак, обнаружив наш корабль, временно потерявший управление, гравитации кинулись на него со всех сторон. Корпус мыслелета, сшитый из добрых надежд, застонал, затрещал под напором фантастических сил.
Мы уперлись изнутри в стенки, помогая им выдержать давление извне. Но потом космические чудовища опомнились и каждое яростно потянуло корабль к себе. Теперь даже необразованный Пыпин и тот понял, что еще немного, и гравитации разорвут «Перепелкино-3» на части.
— Я как чувствовал, когда не учил уроки про эти гравитации, мутации, рассердился старый хулиган. — Эх, если бы не они, сколько еще можно было скверных дел натворить!
— Мне тоже обидно, — вздохнул Аркадий. — Я еще не видел живую мышь. Выходит, жизнь прошла мимо меня, Или я прошел мимо жизни.
Я приказал Маше проснуться, а Толику взять и перенестись на Землю, прихватив с собой спаниеля. Мальчик и девочка горько заплакали, жалея меня и Пыпина, и наотрез отказались оставить нас в беде.
Даже обычно бесчувственный Пыпин и тот растрогался и сказал:
— Ладно уж, ступайте домой, так и не испытав моего дурного влияния. Я не обижусь на вас.
Я принялся уговаривать Толика и Машу. Но даже незаслуженно приписываемая мне сила убеждения не смогла поколебать упрямых детей.
Не зная, чем закончится эта история, я уже было пришел в отчаяние, но тут среди грома, и скрежета, и пыхтения чудовищ донеслось легкое царапанье. Кто-то не очень сильный, но больно настойчивый искал свободное место на обшивке корабля и тоже пытался за него зацепиться. Я тотчас узнал незнакомца. Это было притяжение нашей родной Земли!
Она отыскала нас в темных просторах Вселенной и теперь старалась вырвать из чужих лап. Любовь к своим блудным сыновьям придавала ей энергии и отваги, но силы все же были неравны. Масса самой маленькой звезды превосходила массу Земли в тысячу раз! И все же Земля храбро бросилась в бой.
Я понял, что ей нужно помочь, остроумная идея и на этот раз каким-то чудом избрала именно мою голову и вновь надоумила меня. Я достал из кармана морскую пуговицу с изображением якоря и, приоткрыв люк, выбросил ее наружу.
Чудовища, заметив новую вещь, заманчиво блестевшую при свете звезд, набросились на нее. Их могучие щупальца сплелись в клубок, а земное притяжение, не мешкая, подхватило нас и понесло домой.
Когда перед нами появился голубой шар Земли, Аркадий потеребил меня за рукав и небрежно спросил:
— Надеюсь, меня доставят прямо на дачу?
И только теперь я подумал о некоем странном обстоятельстве.
Дача, которую снял хозяин нашей собаки, находилась где-то под Новороссийском.
