Женя не отвечает. Неужели даже спорить не будет?
Только тяжело вздыхает.
— Ему ничего не сделают. Я просто сейчас зайду и заберу его. Я совершил ошибку.
-Нет, Женя. Ошибка, это когда ты членом не в ту дырку суешь, или на дороге кошку сбиваешь. А это, мой милый, прес-тупле-ние! За это в тюрьму сажают!
И, какого тебе, такому правильному, было стать соучастником? Как ты спал эту неделю, пока готовился? Головка не болела от чувства вины?!
— Не тебе мне говорить о преступлении! Твой братец отца убил и дело замял!
— Какие познания, — смеюсь я на грани истерики. – Только вот опять мимо, Женя. Это я убила отца. И если с моим сыном что-то случится убью и тебя. И знаешь в чем прелесть. Меня никто не посадит.
Внезапно мы подъезжаем на какой-то склад в порту, и я замолкаю. А Женя, тяжело дышащий бросает: — Пригнись, тебя не должны увидеть.
Он останавливает машину, а я, согнувшись в три погибели, впервые понимаю, что могла совершить ошибку.
О таком огромном складе Максим точно бы узнал быстро. А теперь одно неверное движение и могли убить не только меня, но и Демьяна.
Дура, блин… Но и отмотай назад, я бы не смогла сидеть на месте.
Беру быстро телефон и вижу ряд гневных сообщений от Максима. Почти в каждом было уже знакомое «дура» А сообщение, «Если с вами что-то случится, я тебя убью» вызвало улыбку.
Я не отвечаю, времени нет, просто отсылаю свои координаты по ватсап.
А потом вдруг слышу смех, а затем звук выстрела и падающего на асфальт тела. Страх ледяным коконом накрывает все тело, начинает потихоньку стягиваться наподобие пленки и заставляет задыхаться. все тело и я быстро убираю телефон под сидение, потому что не дура, и понимаю, сейчас откроется дверь.
И как по заказу.
— Привез. Я думал, что он более умным окажется. А он совсем от любви голову потерял. Привет сестренка.
— Я тебе не сестра, — выплевываю в сторону блондина. Лени.
Все-таки у меня на белобрысых аллергия. Вжимаюсь в пол, смотрю враждебно, но дверь открывается с другой стороны и меня буквально выволакивают на пол.
Тащат, а я стараясь не выть от боли, потому что коленки уже разбиты в кровь. И почему я не переоделась?
Смотрю по сторонам. И ахаю.
На полу в нескольких метрах лежали дети. Маленькие, маленькие. Все возраста Демьяна. Человек двадцать, не меньше.
-Вы звери?! Откуда они?!
— Какая разница. Главное, сколько мы за них зашибем бабла, — слышу голос сзади и смотрю на высокого, лысого мужчину. На пол лица шрам, а тело в наколках. Жуть.
— Где мой сын? – шиплю. Не время для страха, пусть он и прошиб меня насквозь, как струя воды. Меня все0таки подтаскивают к столу и садят за него, привязывая веревками. – Где Демьян?
— Ты бы так не орала. А то, твой милый ротик быстро закроет мой член.
Я тут же замолкаю и смотрю на Леню. И вот он здесь явно, не главный, но судя по всему от него что-то нужно. И от меня.
— Ты увидишь пацана, как только подпишешь вот здесь, — ко мне пододвигают открытую папку. Я бы и рада почитать, но голова раскалывается, страх и злоба рвут душу на части, а от слез перед глазами все плывет.
— Ничего подписывать не буду, пока вы мне Демьяна не покажите.
— Не тебе ставить условия.
— Не мне нудна моя подпись!— уже даже не интересно на чем, только бы все поскорее закончилось.
Лысый куда-то кивает, и я смотрю, как один из вооруженных парней поворачивает одного из детей. С закрытыми глазами.
Демьяна я узнаю из тысячи и сразу дергаться начинаю, но меня пинком по стулу успокаивают.
— Что вы им вкололи? Почему они не двигаются?
— Водки дали. Спят как миленькие, а то орали бы, пи*дец.
— Вы уроды! Это же дети!
— Закрой пасть сука! Это товар! И его ждет покупатель! Подписывай, а то в накладной станет на одного парня больше.
– Подписывай, — пихает меня головой в лист этот Леня, словно самоутверждаясь.
А я трясусь вся и невольно вчитываюсь.
— Постойте. Но как я могу переписать на вас Андронов и ко. Акции принадлежат не мне. Я даже не наследница Андронова.
— Ты не знала? Братец на тебя все переписал, когда в Сирию поехал.
— Но… — мысли в голове путаются, а на Максима хочется наорать. А самое страшное, что я не знаю, отпустят ли нас после моей подписи. Надо тянуть время. – Но как это возможно?
— Подписывай! Зае*ала, зубы заговаривать, — орет он и как раз в этот момент въезжает фура. — А, впрочем. Ты смотрю, чистенькая. В турецком борделе за тебя дадут хорошую цену.
— Пусть подпишет сначала, — взволновано орет Леня. – Эта компания должна достаться мне!.
— А пока достанется только пуля, — стреляет лысый в Леню, и я понимаю, что вот этот был просто пешкой. А я столкнулась действительно со страшными людьми.
— Ломоносов! – кричит один из охраны. – Загружать детей?
— Да, госпожа Андронова? Загружать детей? Или…
— Я все подпишу, — качаю головой и беру ручку.
Глава 24.
В глазах начинает темнеть. Пульсация в голове сводить с ума. Но я все равно давлю шариком ручки на бумагу и вывожу, привычную за столько лет, подпись. Медленно, медленно, словно стараюсь растянуть этом миг. Хоть немного.
Ну где же ты?
Почему тебя нет?
Не такая я наивная полагать, что как только шарик оторвется от листа бумаги все плохое закончится и меня отпустят добрые бандиты.
Нет, нет. Кошмар только начнется. Этот Ломоносов рисковать не будет.
И стоило только последней капле чернил коснуться документа, меня поднимают и резко куда-то волокут. То же самое делают с детьми. Совершенно неделикатно, как мешки картошки. И даже страшно представить на чьем столе мы должны оказаться.
Рыдать и умолять бесполезно. Эти люди не будут слушать. Я сделала все что, могла.
Разве что напоследок вцепиться зубами в горло несущего меня подонка, да так, что рот мгновенно наполнился кровью.
Да, это я сделать могу. И ор его болезненный меня не интересует. Только Демьян, которого почти коснулись мои руки. Только он имеет сейчас значение. Добежать. Схватить. Прижать.
Куда угодно, но только с ним рядом.
Меня отбрасывают назад. Да так резко, что боль от удара заполняет все сознание звоном, словно я церковной башне, а надо мной колокола.
И я открываю глаза и вижу страшную улыбку и дуло, направленное прямо на меня.
Вот и конец. Грешница получит свою расплату.
