— Минуту можно найти.
— Лея, ты его просто не видела…
— И не собираюсь. — опускаю глаза в чашку, всем видом давая понять, что разговор окончен. Не видела… И хочу безумно его увидеть, но он явно дал понять, наши жизни существуют друг без друга. Алекс может сколько угодно придумывать причины для Каана, но я не считаю их серьезными. За три дня три минуты можно было найти, чтобы позвонить, сообщить о себе и попросить подождать лучших времен для разговора. Нет, ничего этого нет, я должна, как дурочка, сидеть у брата и ждать у моря погоды.
Раздается звонок в дверь. Мы переглядываемся, никого не ждем. Алекс встает из-за стола, я и Жаннет продолжаем пить чай. Брат отсутствует от силы минуты три, в кухню возвращается серьезным.
— Пойдем. — берет непонимающую Жаннет за руку и утаскивает ее, я недоуменно за ними наблюдаю и тут замечаю в дверях Каана. Забываю, как дышать. Стискиваю сильнее чашку, вот-вот раскрошу ее в своих руках. Стараюсь равнодушно на него смотреть, не получается. Жадно рассматриваю его осунувшиеся лицо, тени под глазами, опущенные уголки губ. Замечаю, что в волосах прибавилось больше седых волос. И весь его вид смертельно уставшего человека. На секундочку испытываю укол совести, что грызла себя изнутри, переживала больше за себя, за то, что обо мне забыли.
— Привет. — отмирает Каан, заходит на кухню, присаживается на стул, где ранее сидела Жаннет, аккурат напротив меня.
— Чай? Кофе?
— Покрепче что-то есть?
— Не знаю, сейчас поищу, — встаю, некоторое время роюсь в ящиках, ища запасы брата. — Коньяк будешь? — оборачиваюсь к мужу, он устало кивает головой. Прихватив бокал, возвращаюсь к столу. Каан наливает довольно щедрую порцию коньяка, сразу же опрокидывает в себя весь бокал, морщится. Сразу же наливает еще, но теперь крутит бокал в руках.
— У меня такое состояние, словно по мне проехался каток взад-вперед. Понимаешь, Лея, о чем я сейчас говорю? — поднимает на меня красные глаза, усмехается. Делает большой глоток, болтает коньяк во рту.
— Все же думают, что раз богатые, с известной фамилией проблем нет. А я всю жизнь думал, наверное, проще иметь обычные проблемы, чем все это. — неопределенно кивает головой куда-то в сторону. — Предают все. — горько улыбается, склоняет голову в бок, рассматривает меня сквозь опущенные ресницы.
— Я тебя не предавала. — тихо замечаю, выдерживая его застывший взгляд.
— Ты обманывала, Лея. Все началось с обмана, с чувства ненависти, жажды справедливости.
— Сейчас не так. — крепче сжимаю свои руки, лежащие на столе. Каан иронично приподнимает брови, резко подается вперед и ловит мой взгляд.
— Во всяком случае мне сейчас это не интересно. Пришло время заканчивать наше деловое соглашение.
— То есть? — опешив от его слов, удивленно смотрю в карие глаза, в которых ноль эмоций. Мой мозг пытается найти несколько вариантом толкований его фразу. — Я тебя не очень понимаю.
— Мы с тобой разводимся. И ты улетаешь в свою Россию. — ровным голосом бьет меня наотмашь, добивая еще холодным взглядом. Как выброшенная на берег рыба, открываю и тут же закрываю рот.
— Шутка? — я не готова принять этот факт. Да, я купила билет, но в глубине души верила до последнего, что он приедет и остановит меня. Приехал, подтвердил мои действия.
— Нет, Лея, не шучу. Так как у нас с тобой детей нет, — я вздрагиваю, Каан сжимает губы, смотрим друг другу в глаза. У меня ощущение, что он знает о произошедшем в особняке, о последствиях моего падения с лестницы. Не выдерживаю, опускаю глаза, рассматривая ногтевые пластины у себя. Каан шумно вздыхает. Знает. Уверена на все сто процентов, и ждет от меня каких-то слов, объяснений, а я молчу. Сколько длится это молчание, не знаю. По щеке скатывает слеза, поспешно смахиваю ее, закидываю голову назад, часто моргая. Я не смогу ему рассказать. Боль потери еще слишком сильна во мне, только-только научилась не реветь от одной мысли, что сейчас бы малыш подрос, а через пару месяцев бы пинался во всю.
— Лея… — в голосе прорезываются ласковые нотки, я смотрю на него, ища молчаливую поддержку, понимание моей боли. Каан моргает, взгляд вновь покрывается ледяной коркой, недовольно поджимает губы.
— Мой адвокат подготовил все документы. Завтра с утра он привезет тебе их, подпишешь. В кратчайшие сроки тебе стоит покинуть страну.
— А если я не полечу? Бог с этим разводом, мне никогда не нужен был этот брак, ты об этом прекрасно знаешь.
— Лея, если я сказал, что нужно улететь, значит нужно.
— Почему? Опять тайны мадридского дворца?
— Думай, что хочешь. — трет переносицу, вздыхает. Некоторое время сидит неподвижно, отвернувшись к окну. Я не вижу его лица, но чувствую его напряжение. Мне требуется минута осмыслить слова и его поведение, попробовать сопоставить, выходит не очень, но одно знаю: что-то его гнетет.
— Каан. — трогаю его за руку, он поворачивает голову. Злость улетучивается, остается только тягучая нежность к нему. Встаю, обхожу стол, замираю перед ним. Он обнимает меня за талию, прижимается лицом к животу. Осторожно трогаю его волосы, едва дыша. Каан расслабляется.
— Ты выглядишь уставшим.
— Лучше спроси, когда я последний раз нормально спал.
— Когда ты нормально спал? — сдержанно смеется, не выпускает меня из кольца своих рук. — Это ведь не твое решение, правда?
— Мое, Лея. Поверь, так будет лучше.
— Почему ты не хочешь мне довериться? Я ведь чувствую, как тебя что-то удручает. — обхватываю ладонями его лицо, заставляю взглянуть мне в глаза. Каан улыбается, перехватывает мои руки, целует по очереди тыльные стороны ладоней.
— Меня удручает, что моя жена очень непослушная, задает много вопросов.
— Я не хочу уезжает. Мне не страшна твоя тетушка. — лицо Каана каменеет сразу же, губы застывают в кривой улыбке.
— Лея, у тебя на завтра билет. Если ты не улетишь, я лично посажу тебя в следующий самолет. Твое желание никого не волнует. — встает, я хватаюсь за лацканы его черного пиджака. — Сладкая, не будь упрямицей. У тебя будет все хорошо, — ласково проводит костяшками по щеке.
— Каан, я… — он прикладывает палец к моим губам, прерывает мое признание, качает головой.
— Ты очень красивая, мави. Я буду всегда помнить твои красивые глаза. — нагибается, прижимается к моим полураскрытым губам. Я зажмуриваю глаза, отдаюсь во власть этому странному поцелую с ноткой нежности и горечи, свободы и плена. Я не верю ни одному слову. Если бы ему было все равно, не целовал бы он меня сейчас так отчаянно, так безнадежно.
— Мави… — шепчет мне в губы, слегка отстранившись. — Не плачь… — смахивает с ресниц капельки слез пальцами. Всматриваюсь в его глаза, ищу в них ответы на свои вопросы. Он борется с собой. Закрывает на секунду глаза, делает вздох через зубы. Перехватывает мои руки у себя на груди, отстраняется.
