— Он пьян, — шепнул мне Лёшка.
— У вас это семейное, — не утерпела я от подколки.
Ещё удары, шум и маты…
— Он может выломать дверь? — ужаснулась я, испуганно присев.
— А фиг его знает…
— Я вас слышу, бестолочи малолетние!
Говорили мы очень тихо, и, вполне вероятно, Орлов-старший просто блефовал, но мы вдруг струхнули.
— Бежим! — скомандовала я и потянула своего ночного гостя за собой в сторону… ванной. Ползли мы вполне комично — на четвереньках, нервно хихикая и падая через каждые полметра. Вернее, падал Лёшка, плохо владевший своим телом, невольно увлекая меня за собой.
В итоге наш побег занял аж целых шесть минут и двадцать две секунды (я от волнения высчитала). Когда наш добрый сосед перестал долбиться в дверь профессора Вознесенского, мы с Алексеем Игоревичем уже сидели в ванной, причём самым натуральным образом. Расположившись друг напротив друга и скрестив наши ноги где-то посередине, в окружении полной темноты, мы укрылись от всего остального мира.
— Что у тебя случилось?
— Ничего, просто жизнь говно…
— Лёша!
Он пьяно фыркнул и закопошился в своей куртке, пытаясь выкарабкаться из неё.
— Просто так, из-за "ничего" не напиваются и в чужие двери не вламываются, — загундела я. — Нельзя…
— Я с Ритой расстался, — перебил меня Орлов, в темноте бросив мне свою куртку. — Надень, тут прохладно.
— Нормально.
— Ну тогда сядь на неё или… ну не знаю, что там. Говорят же, что вам, девочкам, на холодном сидеть нельзя.
Меня так и подмывало ляпнуть что-нибудь язвительное, но я-таки промолчала.
Он тоже молчал, пришлось подтолкнуть.
— Ну?!
— Что ну?
— Ты с Анисимовой расстался.
— А, да.
Стукнула себя ладонью по лбу. Лёшка был невыносим.
— Ты наконец-то понял, что она с другой планеты? — я честно пыталась сильно не радоваться и даже найти в себе силы для сочувствия.
— Это поняли её родители.
— То есть?
— То есть они пришли к взвешенному решению, что сын заводского рабочего, периодами закладывающего за воротник, не пара их дочери.
Я обалдела. Для меня-то Орлов, несмотря ни на что, всегда был самый-самый.
— И Ритка их послушала? — тихо ужаснулась я.
— Они ей выбора не оставили, завернув гайки до упора… Представляешь, как в каком-нибудь бразильском сериале, этакая “Земля любви”.
— Не представляю, — мрачно отозвалась, действительно не понимая, как это — когда родители могут что-то запретить. — Подожди, а ты что, смотришь бразильские сериалы?!
— Маман смотрит, а при наличии единственного телевизора в доме сложно избежать участи следить за страданиями Джулианы.
Смешок вырвался сам собой.
— Ну давай, веселились! А ты представляешь, каково мне было, когда мелкая Олька пару лет назад спросила, не хочу ли я изменить имя на Матео.
Теперь я заливалась в полный голос, представив эту картину.
— Матео… Орлов.
— Вот только ты не начинай!
— Не буду. Так что у тебя там с Ритой.
Только было расслабившийся Лёха снова скис.
— Мы с ней решили, что вряд ли тянем на современных Ромео и Джульетту…
— Так Ромео или Матео?
— Альбина!
— Всё-всё, молчу…
И я вправду замолкла, наконец-то осознав, что ему сейчас не до шуток, уж больно трезвым сделался Лёшин голос.
— Можно сказать, что у нас пауза до лета… Типа экзамены, поступление, все дела… Её отец сказал, что рядом с Маргаритой должен быть кто-то стоящий. А я что?
— Что?
— А я бы с радостью пошёл сейчас в техникум и по вечерам ящики бы тягал, какие-никакие — деньги. Мало мне, что ли, моего отца, так теперь ещё и Ритины предки от меня ждут неведомо чего.
— Разве это плохо?
— Не знаю. Но хоть кто-нибудь из них спросил, чего на самом деле хочу я? Отец упёрся, что хочет меня видеть экономистом. Типа они сейчас правят миром. А какой из меня, нахрен, экономист? Как представлю все эти числа… меня прям... б-р-р-р, тошнить начинает, — он замолчал, а потом сам же спохватился. — Ой, извини, я ничего такого не имел в виду.
— Да ладно тебе, я сама экономику так себе люблю: слишком сильное влияние имеют человеческий фактор и политика. Не то что фундаментальная математика — там всё красиво.
— Пф-ф-ф, — фыркнул Алексей. — Всё-таки у тебя странное представление о том, что такое "красиво".
Ничего объяснять я не стала, зато отважилась на следующий вопрос:
— А ты сам-то чего хочешь?
— Я? Эх, Алька, если бы я только знал. Мир увидеть хочу. По стране бы нашей поездил, она же вон какая огромная. Только это никак не вяжется с Ритой и её семьёй. Вот и приходится выбирать: либо одно, либо другое.
— И что ты в ней нашёл?
Мой вопрос прозвучал очень напряжённо, скорее как укор, после чего атмосфера в ванной сразу сгустилась.
Его усталый вздох.
— Ты ошибаешься на её счёт.
— Ещё не ясно, кто из нас двоих ошибается…
— Нет, Альбин… Ты не понимаешь. Я таких, как она, ещё не встречал. Словно фотография из глянцевого журнала ожила. И дело тут не во внешности, просто она из другого мира… не как мы с тобой.
Знаю, что обижать меня он не планировал, но, так или иначе, я обиделась. Да, мои родители не были богатыми, влиятельными и тому подобное. Но мой отец был профессором, а мама знала про мир искусства столько, что многим даже и не снилось… И вообще! Что там "вообще", я так и не придумала. И пусть приступами снобизма я обычно не страдала, но гордость за собственную семью — то немногое, что было у нас.
Это я сейчас понимаю, что Лёша не имел в виду ничего такого, а вот тогда я взорвалась от негодования. Встать на ноги получилось не сразу, было слишком тесно, мешали сплетённые ноги и Лёхина куртка, накинутая на меня сверху. Схватилась в темноте за кран и случайно крутанула вентиль, после чего из лейки на нас хлынули потоки холодной воды. Я завизжала, зато Орлов, несмотря на опьянённый мозг, среагировал быстрее, выпрыгнув из ванны вместе со мной.
Основательно промокшие, мы ещё минут двадцать устраняли последствия устроенного мною потопа. После чего я переоделась в сухую пижаму, выделив Орлову отцовские спортивные штаны и футболку.
Завалились спать мы уже после трёх ночи, отчего-то на родительскую кровать, стащив туда все одеяла. Было холодно. Никто не догадался заварить чай, зато под слоем тряпок, в непосредственной близости друг от друга, оказалось тихо и уютно.
