Прерываемся ненадолго. Я поворачиваюсь, бесцеремонно ставлю бокал с вином на кофейный столик, меняю позу для удобства больной ноги, и мы снова жадно целуемся.
Мое тело отвечает с жаром, которого, говорю совершенно искренне, я никогда прежде не чувствовала. Рука Леона перемещается мне на шею, по пути касаясь груди, и я почти вскрикиваю от нахлынувшего ощущения. Всё и везде возбуждено до предела. Понятия не имею, что дальше, размышлять над этим сейчас не могу. И очень рада – все воспоминания и все бывшие бесследно испарились.
У Леона твердое и теплое тело, и я думаю лишь о том, чтобы скорее избавиться от одежды и быть к нему как можно ближе. Когда я отклоняюсь, чтобы расстегнуть его рубашку, он отпускает мою талию и помогает: стаскивает рубашку и швыряет через спинку дивана, она повисает на торшере точно флаг. Я провожу руками по груди Леона, удивляясь, что могу его касаться. Вырываюсь на секунду из объятий, чтобы снять топ. Снова наклоняюсь для поцелуя, но он с шумным вдохом меня останавливает, упираясь мне руками в предплечья и окидывая взглядом мое тело. Под топом на мне тонкая сорочка, треугольный вырез которой повторяет очертания лифчика, уходя глубоко вниз.
– Господи! – хрипло произносит он. – Какая ты!
– Ничего такого, что ты еще не видел, – напоминаю я, опускаясь, чтобы снова ощутить его губы.
Он удерживает меня и смотрит. Я нетерпеливо вскрикиваю, но тут он прижимается губами к моей ключице и двигается ниже, целуя верх груди, и я перестаю возражать. Размышлять связно дольше двух секунд не могу. Мысли испаряются. Чувствую, как крупные участки мозга переключаются на секс. Например, та область, что отвечает за боль, абсолютно позабыла о лодыжке и увлечена тем, что проделывают губы Леона. Область, которая обычно переживает, что я толстая, отключилась совершенно. Речевой центр тоже не функционирует, и я исключительно мычу.
Леон просовывает руки под пояс юбки, дотрагиваясь до шелка трусиков. Сегодня я, естественно, в красивом белье. Может, я и не планировала такой финал, однако и не исключала его. Отстраняюсь и сдергиваю сорочку – только мешается. Чтобы мы оба могли снять остальное, придется слезть с Леона, хотя мне совсем не хочется. Мозг пытается планировать на несколько шагов вперед, однако шансов никаких, и я отмахиваюсь от проблемы в надежде, что Леон что-нибудь придумает.
– На кровать? – спрашивает он, снова приникая губами к моей шее.
Я киваю, но, когда Леон шевелится подо мной, бормочу какие-то возражения и склоняю голову, чтобы вновь его поцеловать. Чувствую губами его улыбку.
– Если ты не встанешь, до кровати мы не доберемся. – Опять приподнимается.
Я невнятно протестую. Он посмеивается, не отрывая рта от моих губ.
– Или на диване? – предлагает он.
Уже лучше. Я знала, Леон что-нибудь придумает. Нехотя слезаю с его колен. Его руки тянут за материю юбки, пальцы ищут пуговицы.
– Скрытая молния, – подсказываю, выгибаясь, чтобы показать молнию в боковом шве.
– Бесовские наряды! – ворчит Леон, помогая стянуть юбку.
Снова прижимаюсь к нему, и он меня опять останавливает, чтобы как следует рассмотреть. От его взгляда я заливаюсь краской. Расстегиваю его ремень и принимаюсь за пуговицы джинсов. Он шумно вдыхает и глядит мне в лицо.
– Поможешь? – интересуюсь, приподняв бровь.
– Предоставлю это тебе. Не торопись.
Широко улыбаюсь. Он стягивает джинсы и увлекает меня на диван. Подушки, прикосновение кожи к коже, сплетение рук и ног. Мы катастрофически не помещаемся. Смеемся между поцелуями, и всякий раз, как его тело касается моего, кажется, что кто-то перепрограммировал мои нервные окончания, и я ощущаю все в пять раз острее.
– И кто же додумался лечь на диване? – спрашивает Леон.
Он опускается, осыпает поцелуями мою грудь, и я начинаю стонать. Мне жутко неудобно, хотя неудобство – ничтожная цена. И лишь когда он, приподнимаясь, случайно тычет меня локтем в живот, я решаю, что достаточно.
– Кровать! – твердо заявляю я.
– Разумная женщина.
Чтобы встать, уходит еще минут десять. Леон поднимается первым, наклоняется и берет меня на руки.
– Я сама.
– Это наша традиция. Плюс так быстрее.
Он прав, через несколько секунд он уже укладывает меня на кровать и ложится сверху, прижимаясь горячими губами к моему рту и положив руку мне на грудь. Теперь не до смеха. Я настолько возбуждена, что едва дышу. Это почти абсурдно. Не могу терпеть больше ни секунды.
И вдруг – звонок в дверь.
48. Леон
Мы оба застываем. Приподнимаю голову и смотрю в лицо Тиффи. Ее щеки горят, губы припухли от поцелуев, рыжие волосы в беспорядке рассыпались по белой подушке. Невыносимо сексуально.
Я: Это к тебе?
Тиффи: Что? Нет!
Я: Мои все знают, что по выходным я не здесь!
Тиффи испускает недовольный стон.
Тиффи: Не задавай сложных вопросов. Я не способна думать…
Приникаю к ее губам, но в дверь опять звонят. Чертыхаюсь. Перекатываюсь на бок, стараюсь успокоиться. Тиффи перекатывается вслед за мной и оказывается сверху.
Тиффи: Ничего, уйдут.
По-моему, самый лучший вариант. Тело у нее потрясающее. Трогаю и не могу натрогаться – понимаю, что получается хаотично, везде и сразу, но боюсь что-нибудь упустить. В идеале хотел бы иметь еще десять рук.
В дверь звонят и звонят, с интервалом в пять секунд. Тиффи с рычанием валится на бок.
Тиффи: Чтоб им пусто было!
Я: Надо открыть.
Протягивает руку и ведет пальцем мне от пупка к краю трусов. Мозг разом отключается. Хочу ее. Хочу. Хочу. Хочу.
Звонок, звонок, звонок, звонок.
Тиффи: Мать твою! Пойду открою.
Я: Лучше я. Возьму полотенце, как из душа.
Тиффи: Как, черт дери, ты вообще можешь сейчас о чем-то думать? Мой мозг в полном ауте. Видно, я не слишком соблазнительная.
Лежит без лифчика, отделенная от полной наготы тонкой полоской трусиков. Требуется огромное усилие и громкий трезвон в дверь, чтобы меня удержать.
Я: Ты очень соблазнительная, уж поверь мне.
Снова меня целует. В дверь звонят непрерывно, вообще без пауз, не отнимая палец от кнопки. Кто бы ни был – ненавижу.
Отрываюсь от Тиффи, чертыхаюсь, хватаю полотенце с батареи и неверными ногами иду в коридор. Надо собраться. Открою, дам по морде и вернусь в постель. Хороший, здравый план.
Нажимаю кнопку домофона, распахиваю входную дверь и жду. Приходит запоздалая мысль: волосы сухие, версия с душем не прокатит.
На площадку поднимается незнакомый парень. Не из тех, кому я сам себе посоветую бить морду. Высокий, в хорошей форме, которая говорит о долгих часах в спортзале. Каштановые волосы, идеальная небритость и дорогая рубашка. Сердитый взгляд.
