— Я его спросила когда-то, не вампирский ли трюк — еголицо и тело, и он сказал, что нет.
— Вампирские трюки — иллюзия, — сказал Ричард, —а это, — он махнул рукой в сторону Дамиана, — реальность.
— Но Дамиан уже давно вампир. Если бы такие изменениядолжны были произойти, это бы уже давно случилось.
— Я не из рода Бёлль, — сказал Дамиан.
Он ощупывал лицо самыми кончиками пальцев, будто так быломенее страшно.
— Но Анита из её рода, — сказал Ричард. —Через связь с Жан-Клодом, она входит в линию Бёлль.
— Я же не вампир, — возразила я.
— Ты питаешься как вампир, — напомнил Ричард.
Наконец-то злость подняла свою мерзкую, но приятную на этотраз голову. Если я разозлюсь, мне станет лучше, и не так меня будет волноватьприсутствие Ричарда.
— Ты так же связан с Жан-Клодом, как и я. Толькослучайно я не допустила к тебе ardeur, Ричард. В следующий раз, когда сложитсятакая ситуация, может настать твой черёд.
— Я не умею исцелять сексом, а ты, кажется, умеешь.
— Ты вызывала мунина, когда была с Дамианом? —спросила доктор Лилиан.
Я покачала головой.
— Не почувствовала, чтобы Райна была поблизости. А еётрудно пропустить.
Как далёкое эхо прозвучало у меня в голове, будто «призрак»Райны сказал: рада, что ты заметила. Я тут же эту метафизическую дверьзахлопнула поплотнее, заперла и серебряную цепь повесила. Все это, конечно,метафизически, метафорически, но притом и реально. Частично Райна живёт во мне,и, похоже, что бы я ни делала, до конца мне от неё не избавиться. Могу еёконтролировать в некоторых пределах, но не изгнать. Видит Бог, я пыталась.
— Если не Райна, то кто-то из вас умеет исцелятьсексом, — заключила доктор Лилиан вполне логически. Два плюс два — четыре.
Я, оказывается, уже трясла головой, и только потом этозаметила.
— Я этого не делала.
— Кто тогда? — спросил Ричард.
На его лице выразились гнев и надменность. В этом виде онпочему-то был красивее и недоступнее. Один из немногих случаев, когда я твёрдобыла уверена, что Ричард осознает, насколько он красив, когда достаточно злитсяи хочет блеснуть и заставить страдать. Почему это от гнева люди становятсякрасивыми? От ярости такого не бывает. Она тебя уродует, а небольшая злость толькопридаёт пряности. Одна из жестокостей природы; а может быть — её способпомешать нам убивать друг друга ещё чаще.
— Не знаю, но после секса он так не выглядел. Не таковон был в ванной, когда проявилась Мор… та-кто-его-создала. И в холле он был нетаким, — я шагнула ближе к Ричарду, — и в спальне, — ещёближе, — и в гостиной.
Ещё шаг — и я оказалась с ним рядом, но все ещё видела еголицо, не напрягаясь. Он на фут меня выше, так что есть трудности с ракурсом.
— И самым близким лицом к Жан-Клоду в этой комнате втот момент была не я.
Он посмотрел на меня своим безупречным профилем.
— Я к нему не подходил.
— Жан-Клод может знать ответ, — сказал Мика.
Он стоял за моей спиной, не слишком близко, но достаточно,чтобы, если я решу сделать какую-нибудь глупость… интересно, он собрался бывмешаться?
— Мика прав, — заключила доктор Лилиан.
— Ага, Мика всегда прав, — сказал Ричард, и голосего нёс эмоции, на которые даже намёка не было в словах. Первый реальныйпризнак ревности, который я у него увидела. Отчасти я этому обрадовалась, но втот миг, когда мелькнула первая искорка радости, я поняла, в чем дело. Мнестало стыдно самой себя, а от этого я на себя разозлилась.
— Он почти всегда прав. — В голосе моем не звучалазлость. Нам нужны были ответы, а не припадки злобы. Я показала обеими руками: —Позволишь подойти к телефону?
Он отодвинулся с несколько озадаченным видом. У менямелькнула мысль, не нарочно ли он провоцировал ссору, и если да, то зачем?Ссориться свойственно больше мне, чем Ричарду… Потом. Об этом потом подумаем.
Я уже взялась за трубку, когда телефон зазвонил, и явздрогнула:
— А, черт!
Наверное, мой голос прозвучал не слишком приветливо, потомучто Жан-Клод спросил:
— А теперь что случилось, ma petite?
Я была так рада, что это звонит он, что забыла злиться.
— Ты понятия не имеешь, как я рада тебя слышать.
— Я слышу в твоём голосе облегчение, ma petite. И ещёраз спрашиваю: что случилось на этот раз?
— Откуда ты знаешь, что что-то случилось? —спросила я, уже становясь подозрительной.
— Я почувствовал, как мастер Дамиана отшатнулась оттвоих и Ричарда эмоций. Только вы двое такую простую вещь, как вожделение,можете превратить в нечто столь… — он, видно, искал слово, и наконец выбрал:-…обескураживающее.
— Ты не с той третью триумвирата беседуешь, Жан-Клод. Ямогу дать ему трубку, и можете обсуждать с ним.
— Non, non, ma petite. Расскажи мне, что тампроисходит.
— А ты не можешь прочесть мои мысли? Тут вроде у всехполучается.
— Ma petite, у нас есть время ребячиться?
— Нет, — мрачно буркнула я, — но Ричард мнесказал, что некоторые вампиры линии Бёлль со временем становились красивее. Этотак?
— Превращение из человека в вампира может повлечьнебольшие изменения внешности. Это редкость даже в линии Бёлль, но, oui, этослучается.
— Так что ты когда-то не был красивым.
— Как я уже говорил нашему любознательному Ричарду, яне знаю. Многие обращались со мной так, будто я красив, но у меня нет портретовмоего прежнего лица. Узнать теперь, после нескольких веков, у меня нетвозможности. Бёлль никогда особенно не муссировала эту тему, потому чторадовалась ложным слухам, будто её прикосновение делает красивым всех. Если быона особо носилась с теми, кто действительно стал красивее, это бы омрачило еёлегенду. А ты её видела, ma petite, и ты знаешь, что своей легендой онадорожит.
Я поёжилась. Я действительно встречалась с Бёлль —опосредованно, через одного-двух ею одержимых. Она внушает страх, и не толькосвоей силой. Она страшна недостатками своего характера, слепотой ко всему, чегоне понимает, например: к любви, дружбе, преданности — в отличие от рабства.Между последними двумя понятиями она разницы не видит.
— Ну, да, Бёлль так любит свою легенду, что начинает внеё верить.
— Пусть будет так, ma petite, но из-за этого оченьтрудно выяснить истину при её дворе.
— Ладно, так мы никогда не узнаем, действительно ли выс Ашером были так красивы.
