Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
Между тем нужды в военно-химическом полигоне уже не было — 11 ноября 1918 г. в Компьенском лесу немецкая делегация подписала капитуляцию, и Первая мировая («химическая») война закончилась. Зато в ГАУ РККА 13 ноября 1918 г. приказом РВСР была создана целая химическая служба, которая, впрочем, вплоть до 1920 г. не заработала [32]. Известно, что москвичам по случаю первой годовщины Октябрьской революции был выдан праздничный паек (2 фунта ржаного хлеба, 0,5 фунта сладостей, 2 фунта рыбы, 0,5 фунта сливочного масла и 100 шт. папирос). Знали бы они, что получили от советской власти еще и подарок в виде военно-химического полигона, который просуществовал в этом месте вплоть до 60-х гг.! А химоружие на нем закопано и поныне [659]. В 1918 г. у армии еще не было намерений проводить артиллерийские и авиационные испытания химоружия, однако через несколько лет дошло и до переназвания ОГП в АГП — Артиллерийский газовый полигон [145]. И до более сложных опытов, чем просто пуски хлора и фосгена из баллонов.
Несколько позже, 5 декабря 1918 г., были открыты Московские курсы военной газотехники. Так была названа военно-химическая школа Красной армии, предназначавшаяся для подготовки кадров для химической войны. Здесь за дело взялись рьяно, и уже в конце марта 1919 г., после окончания VIII съезда РКП(б), испросили разрешение на «выход в поле для упражнений с газовой батареей, каковые упражнения закончатся показательным пуском газа (хлора) из четырех баллонов типа Е-70». Для своих занятий те курсы облюбовали Ходынское поле близ Москвы, недалеко от крупнейшего артсклада. Разрешение им было дано с тем лишь уточнением, что «баллоны устанавливаются не ближе полуверсты от пороховых погребов» [294]. Впрочем, продолжались те газовые атаки на Ходынке не так уж долго — 9–12 мая 1920 г. артсклад полностью сгорел.
Уже в январе 1920 г. курсы были преобразованы в Высшую военно-химическую школу (ВВХШ) [151], а с 1924 г. — в Химические курсы усовершенствования командного состава РККА (ХКУКС). Именно вокруг ВВХШ-ХКУКС стали собираться специалисты, занимавшиеся подготовкой к наступательной химической войне. Не будем забывать, что Европа тем временем постепенно приходила в себя — свидетельство тому открывшийся 22 августа 1920 г. в Зальцбурге театрально-музыкальный фестиваль, успешно существующий поныне.
Тем временем не мог не возникнуть вопрос: «А как вообще относиться к химическому нападению и следует ли считать химоружие естественным средством вооруженной борьбы?» Во всяком случае, в феврале 1919 г. IX отдел Арткома ГАУ еще раз проанализировал размещение ОВ по стране, чтобы иметь более четкое представление о проблеме «в случае возобновления деятельности заводов с целью снабжения фронта УС». Выяснилось, что, помимо тысяч баллонов с ОВ на складе в Очакове, они во множестве хранились и в иных точках страны. В частности, в Московском регионе баллоны Е-30 и Е-70 в наполнении ОВ хранились на заводах Беккеля (нынешний ГСНИИОХТ), Ватреме и Рабенек (будущий Щелковский химзавод), а в районе Средней Волги — на Бондюжском заводе Ушкова, заводе Сингеле (Симбирская губерния) и Казанском фосгеновом заводе. И не во всех случаях отрава хранилась в более совершенных баллонах Е-70, в ряде случаев использовались устаревшие и опасные баллоны Е-30.
Тогда же началось упорядочение хранения на артиллерийских складах химических боеприпасов. В табл. 1 названы артсклады тех лет, которые просуществовали недолго, были ликвидированы в 20-х гг. и в которых в те годы хранились химбоеприпасы. Остальные склады будут рассмотрены ниже.
Табл. 1. Старые склады артиллерийского химического вооружения
16 апреля 1919 г. IX отдел Арткома обсуждал «допустимость хранения удушливых газов в баллонах на складах» [459]. Происходили и другие события. В целом же именно весной-летом 1919 г. было решено: «химическому нападению — быть». Приход к тому решению осуществили в ряд этапов, по бюрократическим правилам тех лет [458, 483]. Причем трудно сказать, кто именно задал основной толчок — идея химической войны носилась в воздухе.
Из старого документа:
«Главное артиллерийское управление
Прошу срочно сообщить, какие заводы могут теперь вырабатывать химгазы и с какой производительностью, кроме Славянского и Лисичанского, а также какие имеются металлургзаводы, вырабатывающие газоарматуру, помимо Никополь-Мариупольского.
Инсартреввоенсов Шейдеман, 19 мая 1919 г.» [367]
Еще 8 мая 1919 г. начальник снабжения РККА испросил у заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского указания, «следует ли считать удушающие средства боевым оружием и применять его в Красной армии», потому как в случае положительного ответа именно он должен был озаботиться пополнением запасов ОВ [121]. Дополнительный импульс задал 19 мая 1919 г. запрос с фронта Ю. М. Шейдемана — инспектора артиллерии Полевого штаба Красной армии и бывшего генерала армии царской. На вопрос, какие заводы могли производить ОВ и с какой производительностью, он получил от начальника ГАУ немедленный и исчерпывающий ответ. В нем говорилось, что на заводах химоружия, переданных в мае 1918 г. в ведение ВСНХ, «возможно возобновление трех групп производств: хлора, хлорпикрина, фосгена». Ежедневная производительность заводов на момент остановки выпуска: Симбирского — 40 пудов, Саратовского — 20, Ушкова в Бондюгах — 60, Афанасьева — 100 (хлорпикрин), Кочеткова — 30 (хлорпикрин), Жилевского — 40 (хлорпикрин), Улятовского — 15 (хлорпикрин), Ралле — 50 (хлорпикрин), Шустова — 100 (фосген), Гандурина — 20, Казанского — 20. И не так важно, что цифры эти не всегда были точны: назывались они на память теми, кто занимался производством ОВ еще в предыдущую войну [367].
Не были забыты и конкретные вопросы. 22 мая начальник Полевого штаба РВСР Ф. В. Костяев известил управление делами РВСР о своей точке зрения на «запрос о допустимости и желательности применения в настоящей войне удушающих средств». Он подчеркнул, что «случаи применения выпуска газов… возможны… для тех только участков фронтов, где боевые действия носят характер позиционной войны (Карельский перешеек)» (следствием того тактического анализа было практическое решение лета 1919 г.: «формирование химических команд не предусматривалось» — из-за динамичности фронтов). Что касается количества ОВ, то в письме было указано на «необходимость иметь их запас примерно 20 000 пудов», хотя авторы (по правилам тех лет начальнику штаба ассистировали еще двое — комиссар штаба С. И. Аралов и инспектор артиллерии Ю. М. Шейдеман) уточнили попутно нежелательность возобновления производства ядовитых газов в Славянске и Лисичанске в силу нахождения этих мест дореволюционного производства хлора в прифронтовой полосе [121].
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
