Книга представляет масштабный всеобъемлющий труд, в ней рассматривается множество вопросов, и очевидно, что разные люди будут читать ее с разными целями. Кто-то найдет здесь то, что и надеялся найти: большое и достаточно подробное исследование проводимой великими державами политики в течение последних пяти веков; примеры влияния экономического и технического прогресса на положение каждого из государств-лидеров; а также взаимосвязи стратегии и экономики как в мирное время, так и в условиях войны. При этом, по сути, речь не идет ни о малых державах, ни, как правило, о небольших двусторонних войнах. Кроме того, книга в большей степени ориентирована на Европу, особенно в середине повествования. Но это вполне естественно для подобной темы.
Иные читатели, особенно политологи, которые сегодня заинтересованы в выведении общих правил функционирования «мировых систем» или повторяющихся сценариев войн, могут и не обнаружить в данном исследовании того, что хотели бы в нем найти. Чтобы избежать возможных недоразумений, следует подчеркнуть, что эта книга, к примеру, не имеет ничего общего с теорией, связывающей значительные (или «регулярные») войны с циклами экономических подъемов и спадов (циклы Кондратьева). Кроме того, она целенаправленно не касается общепринятых теорий причин войн и не разбирается, вызваны ли они «взлетом» или «падением» той или иной великой державы. В этой книге вы также не найдете теорий возникновения империй или управления ими (как, например, в последней работе Майкла Дойла «Империи»), равно как и ответа на вопрос «способствует ли создание империи усилению государства». И наконец, книга не предлагает какой-либо общей теории, какие общества и какие из общественных / государственных структур являются самыми эффективными в плане извлечения выгоды во время войны.
С другой стороны, это ценный материал для исследователей, желающих сделать некое обобщение по данным вопросам. Отчасти поэтому в книге представлено такое количество примечаний, указывающих заинтересованным читателям на ресурсы, где можно подробнее узнать о том или ином аспекте, например о схемах и источниках финансирования войн. Но проблема, с которой историки, в отличие от политологов, сталкиваются при рассмотрении общих теорий, заключается в том, что доказательства того, что случилось много лет назад, почти всегда неоднозначны, поэтому очень сложно делать на их основе «неоспоримые» научные заключения. Таким образом, несмотря на то, что некоторые из войн (например, 1939 года) действительно можно связать со страхами больших политиков относительно изменения соотношения сил в мире, это никоим образом не объясняет причины начала Американской революции (1776), Французской революции (1792) или Крымской войны (1854). Точно так же кто-то может привести Австро-Венгрию 1914 года в качестве примера «падения» великой державы, спровоцировавшего начало большой войны. Но вместе с тем теоретики видят в начале этой войны и важную роль Германии и России, заявлявших тогда свои права на место в стане великих держав. То же самое касается и любого общетеоретического вопроса: к примеру, держится ли империя за счет финансовой поддержки своих территорий, или влияет ли на управление империей уровень дистанции власти? Имеющиеся в распоряжении ученых доказательства настолько противоречивы, что, вероятнее всего, в определенных случаях вы услышите ответ «да», а в других — «нет».
И все же если отложить в сторону априорные теории и просто взглянуть на историю «взлетов и падений великих держав» за последние пять столетий, то окажется, что некоторые ценные выводы общего характера сделать все же можно, но отдавая при этом себе отчет, что в отдельных ситуациях возможны исключения. К примеру, легко можно проследить причинно-следственные связи между изменениями в общеэкономическом и производственном соотношении сил и положением отдельной державы в мировой системе. Смещение начиная с XVI века торговли от берегов Средиземноморья в Атлантику и Северо-Западную Европу и перераспределение долей государств в выпуске продукции обрабатывающей промышленности далеко за пределами Западной Европы после 1890 года — в обоих случаях подобные сдвиги в экономике предрекали возникновение новой великой державы, которая в один прекрасный день может начать оказывать сильное влияние на существовавший до этого военный порядок и территориальное устройство. Вот почему смещение мирового производственного баланса в сторону стран Тихоокеанского бассейна, которое мы наблюдаем последние пару десятилетий, не может быть предметом интереса исключительно экономистов.
Точно так же исторические данные наглядно показывают очень четкую взаимосвязь в долгосрочной перспективе между экономическим ростом или упадком в отдельно взятом могущественном государстве и повышением или, наоборот, снижением его влияния в военном плане. Конечно, в этом нет ничего удивительного. Для поддержки большой военной машины необходимы значительные экономические ресурсы. А кроме того, с точки зрения устройства мировой системы сила и богатство всегда взаимосвязаны и должны рассматриваться в связке. Три столетия назад немецкий писатель-меркантилист Филипп фон Хорник отметил, что могущество и процветание нации зависят не от достаточности или надежности власти и богатства, а преимущественно от того, насколько больше или меньше ресурсов у ее соседей.
В последующих главах вы не раз столкнетесь с подтверждением данного наблюдения. В середине XVIII века Нидерланды в абсолютном выражении были богаче, чем столетием ранее. Однако на этом этапе страна обладала намного меньшим влиянием, потому что ее соседи Франция и Британия были еще богаче и могущественнее. Франция к 1914 году, вне всяких сомнений, была намного сильнее, чем в 1850 году, но это мало утешало ее жителей на фоне более сильной Германии. Великобритания сегодня обладает большими богатствами, а ее армия вооружена на порядок лучше, чем в середине Викторианской эпохи, но это не спасло ее от снижения доли в мировом валовом продукте приблизительно с 25 до 3%. Однако пока по размеру богатств и мощи государство обгоняет своих соседей, ему ничего не грозит; проблемы начнутся, когда соседи его превзойдут.
Это не значит, что экономическая и военная мощь государства не растет и не падает одновременно. Большинство исторических примеров, приведенных в книге, показывают, что между траекториями относительной экономической силы и военного / территориального влияния существует солидная задержка по времени. И опять причину достаточно легко проследить. Великая держава, постоянно усиливающая свое экономическое положение (Великобритания в 1860-х годах, США в 1890-х или Япония сегодня), может избрать путь накопления богатства, а не безумных трат на армию и вооружение. Вполне возможно, что полстолетия спустя приоритеты кардинально изменятся. Раньше расширение экономического влияния приводило к появлению обязательств за рубежом (возникала зависимость от иностранных рынков сбыта и поставок сырья, военных альянсов, а также от создаваемых баз и колоний). С другой стороны, сегодня конкурирующие державы еще быстрее наращивают свое экономическое могущество, демонстрируя большее желание распространить влияние за свои пределы. Мир стал более конкурентным, а доли отдельных стран на том или ином рынке — непостоянными. Пессимисты говорят о спаде.
Патриотически же настроенные государственные деятели заявляют о необходимости «обновления».
