Точнее не скажешь! Я видела крафтов на картинках и читала о них. Мощные животные с бугрящимися мышцами и лоснящейся, бархатистой на ощупь кожей. Рогатые, клыкастые, шипастые и злопамятные, подчиняющиеся единственному хозяину, они едва ли напоминали обычных лошадей. Даже издалека.
— Боюсь, я вынуждена разочаровать вашего господина. — Задрав подбородок, пояснила озадаченному парнишке очевидное: — Не в моих силах самостоятельно ехать на ваших диких скакунах. Так и передайте. Пусть озаботится поиском кареты, раз взял в жены даму из высшего общества.
— Как скажете, — на удивление быстро согласился Тирэн. — Передам. Позвольте сопроводить вас в прежние покои?
— Ну уж нет! Я хочу попрощаться с родственниками! К тому же это не дело — пировать без невесты. Мое место за праздничным столом, по левую руку от мужа.
— По левую руку у него обычно топор лежит. Наготове. К тому же господин велел поступить иначе. — Тирэн покачал головой. — Прошу вас…
Но я уже шла вперед. И хотя жизнь моя должна была кончиться еще несколько минут назад, прямо за зеленой гардиной, гнев и жажда справедливости терзали душу так, что я чувствовала себя живее всех живых.
Да и события, предшествующие сегодняшнему унижению, никак не забывались.
Тетушка, прибывшая вместе с отцом, сообщила о предстоящей свадьбе чуть меньше недели назад, при этом горько рыдая и рассказывая о чести и долге перед народом Лавитарии. Я внимала, не совсем понимая, о чем она толкует, и заранее предчувствуя неладное.
Замужество не пугало меня, ведь каждая леди с юных лет мечтает обзавестись семьей. А мне около полугода назад исполнилось девятнадцать. Собственно, я мечтала о браке дни напролет.
Заточенная в монастырской школе с семи лет — спустя год после смерти матери — почти сразу начала строить планы на будущее. Как и все девочки, сначала грезила о принце на белом коне. К пятнадцати годам родился более четкий план будущего замужества. Я знала, как пройдет ритуал, продумала все до мелочей, и ждала. С воодушевлением, с надеждой.
Только принц все не ехал.
К шестнадцати годам многие подруги покинули монастырские стены и стали присылать мне письма с подробным описанием новой жизни. Я читала, умилялась и ждала обещанной тетушкой выгодной партии.
После семнадцати мысленно согласилась на простого наместника, без изысканных манер и огромного состояния. Лишь бы любил меня больше жизни.
После восемнадцати, когда практически все воспитанницы моего возраста были выданы замуж, я все же поддалась панике и написала отцу, напоминая о себе и сообщая о желании покинуть стены монастыря при жизни.
Он отписался коротким: «Нет достойных кандидатов».
Конечно, племянница правителя Лавитарии не могла выйти замуж за человека без соответствующего положения, имени и рода. Но я страдала и не находила места, все чаще представляя себя старой девой, так и не познавшей любви.
Двуликая сжалилась надо мной лишь после девятнадцати лет. Настал день моего триумфа!
— Он — идеальная партия для девушки с твоим именем и состоянием, — ласково поглаживая мои руки, говорила тетушка Сильва — супруга правителя Лавитарии.
— Именно так, — поддакивал отец, упрямо не глядя в мою сторону и отчего-то предпочитая рассматривать унылый пейзаж за окном.
— И пусть его внешность немного эм-м-м… необычна, ты непременно привыкнешь! — Тетушка неискренне улыбнулась одними губами.
— Непременно, — подтвердил отец.
— Он силен, смел, бесстрашен и богат…
— И бесстрашен, — донеслось от окна.
— Я только что сказала об этом, — раздраженно отмахнулась тетушка, одаривая меня взглядом, полным надежд и отчаяния. — Так вот, милая, вы — идеальная пара.
— Прекрасно. — Едва сдерживая себя, чтобы не броситься с объятиями и благодарностью, задала самый волнующий вопрос: — Кто же он?
Вот тогда-то тетка и зарыдала. Слезы градом катились из ее глаз, руки нервно сжимали мои плечи, голос стал надломленным, заискивающим:
— Ты должна понимать, как важен этот союз, милая… Он, быть может, не совсем тот, о ком ты мечтала, но жизнь — это не только отдых в стенах монастыря! Твой народ нуждается в тебе! Ригулийцы дышат нам в спину, радостно ожидая твоего предательства и малодушия. Что скажешь, родная? Подаришь ли нам надежду на мирное небо над головой?
— Я не понимаю. — Глядя в затылок отца, покачала головой, ожидая хоть каких-то внятных объяснений. — Папа? Мой жених изувечен? Уродлив? Разорен? Он горбун? Пьяница? Игрок? Не молчи, прошу…
— Он — глава кенарийского народа, — не оборачиваясь, припечатал отец.
И я задохнулась от нахлынувшего ужаса.
— Северянин? Вы хотите отдать меня варвару?!
Они молчали. Тетушка тихо всхлипывала, пряча лицо в шелковом платочке, а отец, задрав голову, наблюдал за полетом птиц в голубом небе за окном.
— За что?! — взвыла я. — Вы хоть знаете, что говорят о кенарийцах?! Я знаю!!! Они безжалостны, неотесанны и грубы, а их женщины томятся в вечном холоде и голоде, без права на свободу!
— Это все домыслы, — неуверенно проговорил отец.
Обернувшись, он многозначительно взглянул на тетку, и та завелась с новой силой:
— О кенарийцах говорят много лжи. На самом деле не все так страшно, милая! Поверь! Не будь моя дочь обручена уже несколько лет, я бы непременно попыталась устроить их брак, но… — Взглянув мне в глаза, тетушка не увидела согласия и снова зарыдала. — Как же нам быть?! Мы делаем все, чтобы не допустить войну, чтобы сберечь тысячи жизней. Одно упоминание о том, что кенарийцы на нашей стороне, способно остановить ригулийцев. Помоги нам, милая! — Тут меня пришпилил к полу еще один внимательный взгляд, после чего последовал вкрадчивый шепот: — И потом… Если не он, то тебе вообще вряд ли суждено выйти замуж, ты ведь понимаешь? Статус, имя и положение обязывают. Мне казалось, ты мечтаешь вырваться?
И я согласилась. Даже постаралась убедить себя, что все будет хорошо, а кенариец вовсе не так страшен, как говорят. И была права. Он оказался еще страшнее!
Увидев северянина за день до свадьбы, я упала в обморок.
Это был огромных размеров мужчина, совершенно не заботившийся о своем внешнем виде и манере поведения. Тело, затянутое в кожу и шкуры, поражало размерами, превосходя мои прежние представления о мужчинах с севера. На поясе крепился самый настоящий топор, короткие сапоги вмещали не только ноги, но и несколько кинжалов, рукояти которых торчали из голенищ… Но больше всего шокировало лицо: квадратный подбородок, плотно сжатые губы, крупный ломаный нос и глубоко посаженные темно-серые глаза варвара откровенно пугали. До той поры мне не приходилось видеть человека, столь сильно напоминающего хищного зверя.
Мальчишка, шествующий рядом с этим монстром, заметив меня, выбежал вперед и радостно сообщил:
