Кстати, здесь же Фадеев отмечает ошибку, допущенную генералом Филипсоном, — заключение в 1858 году мирного договора с племенем абадзехов. Фактически Филипсон гарантировал абадзехам прежнее состояние, не оговорив даже вопрос о русских пленных и рабах (как и в Хасавюртовских соглашениях 1996 года). Он делает вывод о стратегической бесплодности и даже вреде подобных соглашений, которыми сковывались только будущие возможные или уже запланированные действия русских войск, но не действия горцев. Он делает важное наблюдение о «мнимой покорности» и замечает: «после всякого дела в мирных аулах невесть откуда появлялись раненые» — опять-таки словно о сегодняшней Чечне!
В «Письмах с Кавказа» Фадеев ставит проблему, все чаще поднимаемую в последние десятилетия, — «гуманность войны». В этом вопросе с давних пор борются две точки зрения — условно можно назвать их «политической» и «военной». Точка зрения политиков, поддерживаемая гражданским обществом — по крайней мере, структурами, присваивающими себе право говорить от его имени, — заключается в том, что военные действия должны вестись с минимальными потерями для противника и населения театра военных действий. Военные, как правило, резонно возражают, что при таком способе действия военные действия растягиваются во времени и сумма страданий населения оказывается большей по сравнению с кратковременной напряженной кампанией. Не будем вникать в этот старый спор (полагаем, что в различных случаях может быть права как одна, так и другая сторона), укажем только, что Фадеев стоит на точке зрения военных и приводит слова генерала Евдокимова: «первая филантропия — своим; я считаю себя вправе предоставить горцам лишь то, что останется на их долю после удовлетворения последнего из русских интересов». И Фадеев не скрывает массовой гибели горцев, на 90 % от лишений и суровых зим. «Погром» — это его выражение.
Затем он подробно разбирает проблему закрепления занимаемого края через русскую колонизацию — впрочем, на Западном Кавказе она и применялась гораздо шире, чем на Восточном, как осознанный стратегический прием. Стратегия завоевания Западного Кавказа была фактически стратегией его заселения под прикрытием воинских кордонов, со строительством новых станиц силами армии. Не скрывает Фадеев и волнений в казачьих станицах, не желавших покидать насиженные места, и подробно разбирает систему материальных поощрений к переселению. Что ж, так или иначе, но при всех бывших с тех пор потрясениях система заселения Западного Кавказа срабатывает до наших дней. Краснодарский край — богатейший сельскохозяйственный край России.
Назвать подобную систему действий геноцидом нельзя — горцам, земли которых заселялись по плану установления контроля, выделялся миллион десятин для поселения на левом берегу Кубани и 300 тыс. десятин в Пятигорском уезде, кроме того, в казачьих землях территории, освобождаемые переселенцами, предназначались для выселяемых горцев. Массовое переселение черкесов в Турцию не было запланировано русским военно-политическим руководством, оно стало народным движением и не встретило препятствий с русской стороны.
* * *
Уже в «Письмах с Кавказа» виден подход к теме, которой Фадеев вскоре посвятил два больших труда — «Вооруженные силы России» и «Наш военный вопрос». Ростислав Андреевич анализирует боевые качества Кавказской армии и их отличия от массы российских войск и приходит к выводу, что в Кавказской войне и в Кавказской армии сложились условия, полнее раскрывающие личность солдата и дающие ему возможность проявить себя. Отсутствие мелочной опеки мирного времени, предоставление широкого поля инициативе солдата и мелкого подразделения («кавказский солдат, как человек рассуждающий…»), неформальный подбор комсостава (сейчас это называется «leadership»), выработанная в непрестанных боях и походах прочная нравственная связь внутри подразделений и частей («кавказский полк… есть организм»), слаженность и сплоченность частей — это навсегда отложилось в убеждениях Фадеева как секрет победы и совершенно необходимые для военной организации черты. В конечном счете это вылилось в его убеждение, что военная система, сверху донизу, должна быть основана на верном понимании народного духа, была выражением национального (сейчас у нас самого этого слова боятся), а не какого-нибудь заимствованного или искусственного характера. Кавказские войска, по Фадееву, были «войско чисто русское и военное в высшем и полном значении слова».
Формирование военной силы России — одна из постоянных тем Фадеева. Поэтому, независимо от полемики с Милютиным, он вновь и вновь возвращается к этой теме в «Вооруженных силах России», «Нашем военном вопросе» и многочисленных докладных записках на высочайшее имя. Он выдвигает постулат, что от системы, положенной в основание военного устройства, зависит степень могущества государства, а вследствие того и его международная политика. Фадеев приходит к выводу о взаимовлиянии состояния нации и ее военной системы, т. е. провозглашает вопрос о военной системе вопросом внутриполитическим, а следовательно, решаемым всей нацией. Исходя из этого, он требует повышения внимания русского общества к российской военной системе, как к своим собственным делам.
По Фадееву, в организации и духе войск, равно как и в объеме вооружений, с математической точностью отражаются исторически сложившиеся отношения классов данного общества, права граждан и все обычаи страны. Количество войск и их внутренняя национальная организация в его понимании мало зависят от действий правительства, но определяются обществом. Сравнивая армию России с основными европейскими армиями, он делает парадоксальный вывод о том, что со времен Петра I Россия не имела своей собственной, выработанной жизнью военной системы и жила в военной сфере подражанием. Результатом подобного развития стало положение 1855 года, когда в Вооруженных силах числилось 2300 тыс. человек, а в Крыму, в котором решался исход войны, ни разу не удалось сосредоточить больше ста тысяч штыков.
19 февраля 1861 года — дату отмены крепостного права — Фадеев считает датой, с которой может быть начато строительство национальной военной системы. Несмотря на всю вражду и полемику, он высоко расценивает милютинскую военную реформу, прежде всего создание резерва чинов запаса (это писалось до 1874 года, когда была введена всеобщая воинская повинность), наращивание числа тактических соединений без увеличения состава армии и расходов на нее.
Рассматривая геостратегическое положение России, Фадеев предупреждает, что будущее столкновение на Западе неизбежно и в любом случае примет форму борьбы России против коалиции европейских государств. Он предупреждает, что «государство, как и отдельный человек, может выказать только ту степень своей природной силы, какую в нем развило упражнение; оно должно сознательно овладеть ею». Главным требованием времени Фадеев признает нахождение верной пропорции использования этих сил в отношении к количеству населения и доходам государства. При этом он заявляет, что Россия находится в более выгодном положении как в отношении доли населения и национального дохода, необходимых для обороны, так и в отношении разнообразия военных средств. Единство правительства и народа дает возможность не только более полно использовать военную силу против внешнего врага, но и пользоваться земской силой (ополчением). Как обычно, он вспоминает и о казачестве. Основное условие и первостепенная задача, по его мнению, — заранее определить и развить эти средства, превратив стихийные силы в государственные.
