Лайонс[3] Лоси[4]
— И всетаки это чьято шутка, — повторила она.
— Может, и нет.
— Чтобы город назывался Рок-н-ролльные Небеса? Быть такогоне может.
— Почему нет? Есть же Истина или Результат в Нью-Мексико,Сухая Акула в Неваде, Совокупление в Пенсильвании. Так почему в Орегоне не бытьРок-н-ролльным Небесам?
Мэри весело рассмеялась. Волна облегчения накрыла ее сголовой.
— Ты это выдумал.
— Что?
— Совокупление в Пенсильвании.
— Отнюдь. Ральф Джинзберг однажды пытался послать оттудажурнал под названием «Эрос». Ради почтового штемпеля. На почте его не приняли.Клянусь. И кто знает, может, этот городок где-то в шестидесятых основала общинахиппи, потянувшаяся к земле. Они влились в цивилизованное общество, отсюда«Молодая поросль», «Лайонс», «Лоси», но оригинальное название прижилось, идеяему понравилась. С одной стороны, забавная, с другой — очень трогательная. — Новсе это совершенно не важно. Главное, что мы вновь нашли твердое покрытие,дорогая. Это такая штука, по которой ездят.
Мэри кивнула.
— Так и поезжай… но будь осторожен.
— Можешь не сомневаться, — «Принцесса» вползла на дорогу.Кларк видел, что покрытие — не асфальт, но что-то твердое и гладкое, без единойтрещины или заплаты. — Буду осторожен, как ни…
Они въехали на гребень и последнее слово замерло у него нагубах. Он так резко нажал на педаль тормоза, что его бросило бы на руль, а Мэри— на приборный щиток, если б не ремни безопасности. Потом перевел ручкускоростей в нейтральное положение.
— Святой Боже! — вырвалось у него.
Раскрыв от изумления рты, они смотрели на лежащий под нимигородок.
* * *
Расположился он в маленькой, уютной долине и словно сошел скартины Нормана Рокуэлла.[5] Мэри попыталась сказать себе, что дело вперспективе: они смотрят на городок с вершины холма, он окружен густыми лесами,но потом поняла, что только перспективой и ландшафтными особенностямивпечатления, которое производил городок, не объяснить. Уж очень все былосбалансировано. Два церковных шпиля, с севера и юга городской площади, красное,амбароподобное здание на востоке, должно быть, школа, и белое — на западе, с колокольнейи спутниковой антенной, скорее всего, там заседал городской совет. И дома такиеаккуратненькие, такие ухоженные. Именно так они выглядели на рекламныхобъявлениях в довоенных изданиях, вроде «Сатердей ивнинг пост» и ли «Американмеркюри».
Над одной или двумя трубами должен виться дымок, подумалаМэри. И точно, присмотревшись, она нашла такие дома. Внезапно ей вспомнилсярассказ из «Марсианских хроник» Рэя Брэдбери. О марсианах, которые так искуснозамаскировали бойню, что земляне-астронавты приняли ее за городок своегодетства.
— Разворачивайся, — вырвалось у нее. — Тут достаточношироко, развернуться ты сможешь.
Он медленно повернулся к ней, но ее нисколько не волноваловыражение его лица. Пусть и смотрел он на нее, как на сумасшедшую.
— Дорогая, что ты такое…
— Мне тут не нравится, вот и все, — она почувствовала, чтокраснеет, но не замолчала. — Все это напоминает мне одну страшную историю,которую я прочитала подростком, — она помолчала. — И еще маленький домик,построенный из имбирных пряников с бисквитной крышей и сахарными ставнями из«Ганса и Гретель».
Он по-прежнему изумленно таращился на нее, и она вдругпоняла, что он собирается спуститься вниз, что в нем заиграли те же самыегормоны, тот же самый тестостерон, благодаря которому они свернули вавтотрассы. Господи, он хочет исследовать неизвестное. И, разумеется,обзавестись сувениром. Купить в местном магазине футболку с надписью «Я БЫЛ ВРОК-Н-РОЛЛЬНЫХ НЕБЕСАХ И, ЗНАЕТЕ ЛИ, У НИХ ЧЕРТОВСКИ КЛАССНАЯ РОК-ГРУППА».
— Милая… — этим мягким, нежным голосом он бы уговаривал еепрыгнуть вместе с ним из окна.
— Хватит. Если хочешь сделать мне что-нибудь приятное,разверни машину и отвези нас на Шоссе 58. Если ты это сделаешь, то вечеромопять получишь вкусненькое. Может, и двойную порцию, если тебя на это хватит.
Он глубоко вздохнул. Руки сжимали руль, глаза не отрывалисьот ветрового стекла. Наконец, повернулся к ней.
— Посмотри на другой край долины, Мэри. Видишь дорогу,поднимающуюся по склону холма?
— Да, вижу.
— Видишь, какая она широкая? Какая гладкая? Какая ухоженная?
— Кларк, это…
— Смотри! Я даже вижу на ней автобус, — он указал на желтогожучка, ползучего по дороге к городу, поблескивая на солнце металлическимпанцирем. — То есть на этой стороне мира мы увидели на один автомобиль больше,чем раньше.
— Я по-прежнему…
Он схватил карту, лежащую на выступе между сидениями, икогда вновь повернулся к ней, Мэри поняла, что этот веселый, обволакивающийголос скрывал бушующую в нем ярость.
— Послушай, Мэри, и, пожалуйста, обрати внимание на моислова, чтобы потом не задавать лишних вопросов. Возможно, я смогу здесьразвернуться, а возможно, и нет. Дорога тут шире, но я не уверен, что онадостаточно широка. А кюветы меня по-прежнему очень смущают.
— Кларк, пожалуйста, не кричи. У меня болит голова.
Сделав над собой усилие, он понизил голос.
— Если мы развернемся, нам придется ползти двенадцать мильдо шоссе 58, по тому же самому болотистому проселку.
— Двенадцать миль — не так уж и много, — она пыталасьсохранить твердость в голосе, но уже чувствовала, что ее сопротивление слабеет.Она ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить. Ей вдруг открыласьистина: мужчины всегда добивались своего благодаря жесткости и безжалостности.В споре они вели себя точно так же, как и на футбольном поле. Поэтому, те, ктоне уступал им, рисковал получить серьезные психические травмы.
— Согласен, двенадцать миль — не так уж и много, — голосКларка вновь обволакивал, — но как насчет тех пятидесяти, которые придетсяпроехать, если мы вернемся на пятьдесят восьмое?
