***
Как только я открыл двери в нашу с братом комнату, как намою бедную голову стали сыпаться сюрпризы. Стоило мне перешагнуть порог, какперед своим носом я увидел приближающийся кулак брата, а вместо «привет»услышал:
– Щенок чертов!
Удар достиг своей цели, и мне хватило этого сполна, чтобыплюхнуться на пол, удариться спиной о стул и разбить локоть. Я хватался рукамиза разбитый, но думаю, не сломанный нос, и не спешил встать с пола. Братподарил мне еще пинок в бок, дальше бить не стал, злость его немного уходила, ион только обиженно сопел.
– У нас премия на носу, а ты в бабники подался?! – Завылбрат, но я-то знал, что тут что-то не так, – Два миллиона и полтора призовых!Тебе Грыу не говорила? – ядовито поинтересовался брат.
– Причем здесь призовые и ловелас? – спросил я, пытаясьвстать с пола, но Алекс угодил мне ногой прямо в печень, и подняться не вышло:когда нужно, брат знал, куда и как бить.
– Придурок! – орал Алекс, – Я изо всех сил пытаюсь вытащитьнас из этого дерьма, а ты стараешься нас обратно туда засунуть!
Я не ответил, я кашлял.
– Дохляк! – высокомерно бросил брат и швырнул на полполотенце, – На-ка, вытрись и подотри заодно лужу дерьма под собой! Лузер!
– Это кровь, а не дерьмо… – я все еще кашлял.
– Плевать, – уже спокойно сказал он, – Вот, держи. Папочкаприслал. Он так рад, что мы, наконец, свалим с планеты, что даже забыл приехатьна наш выпускной. Некогда ему, деньги зарабатывает он для своих шлюх. Когда яполучу призовые, ни одной бабе не достанется ни купюры. Я вложу их в стоящеедело и стану самым богатым человеком на планете.
– Какой из планет? – хмыкнул я.
Брат не ответил, он смотрел в окно. Похоже, ярость прошла,и он просто не знал, как еще надавить на меня, а я так и не смог встать с пола.Пришлось ползти к кровати, чтобы прочитать письмо отца. Отец писал хорошо,слаженно, не извинялся, а сочувствовал себе – брат был не прав, теперь началзлиться я:
– Так вот в чем дело, – сухо заговорил я, – не можешьвынести, что папа не простил тебя за смерть мамы. Ты ошибаешься Саша, онпростил тебя давно, но были причины, что не смог приехать…
– Причем здесь это? – холодно спросил Алекс, но необернулся.
– Притом, Саша, что ты всегда бежишь от правды и обвиняешьво всех грехах окружающих. Отец не приехал – виноват. Может, он не смог? Италияи Ватикан ввязаны в войну, там вот-вот могут начаться сражения. Ты об этом недумал? Может, его из страны не выпускают? Леди Грыу наверно тоже виновата, чтоне знает как исправить ошибку вашего романа? Ты любишь лезть под юбки, авиновата она. Она, скорее всего, из шлюх папы, вот только она плакала сегодня уменя на плече, так как проговорилась о вашей связи, и ей очень повезло, чторядом оказался я. Если бы это был кто-нибудь другой, были бы последствия. О чемты вообще думаешь Саш? Куда ты лезешь?
– Я люблю ее, – ответил брат, – Но куда тебе, Виктор…
– Да, куда мне, – я пожал плечами, – маму ты тоже любил…
– Заткнись! – Алекс подбежал ко мне и занес над лицомкулак.
– Ну, давай? – предложил я. – Ударь. Что стоишь? Проблемыэтот удар не решит.
– Нет, – покачал черной головой брат, – Ты прав, если яударю, то уже не буду отличаться от тупых накаченных качков. Ты прав, ты всегдаправ. Ты же теоретик…
Замолчали. Брат сидел ко мне спиной, хрустел пальцами, а ялежал на кровати и размазывал по лицу кровь. Она немного остановилась, но не доконца.
– Больше никогда не приближайся к Грыу так близко, или я несдержусь, – предупредил Алекс. Похоже, все было серьезно. Хотя он не любилделиться тем, что принадлежало именно ему. Даже мамой...
Мама была в нашей семье чем-то вроде «амулета счастья». Как в сказке, светлый луч, который исходил из нее, освещал дорогу путникам; а может,она была счастливой звездой счастья или феей, которая каким-то чудесным образомоказалась в нашем мире. Мы с братом представляли ее по-разному, но все былоодно, когда она появлялась на пороге, шурша накрахмаленными пышными юбками, томир становился светлей. Она никогда не плакала, она всегда улыбалась, говорилабыстро и громко. У нее никогда не было плохого настроения, и лишь однажды мы сбратом видели ее слезы, когда отец предложил продать породистого скакуна,единственную страсть мамы.
Она ничего не сказала тогда отцу, молча развернулась и зашлав комнату. Папа заперся в кабинете, а я и Алекс гадали, почему родители неразговаривают с нами.
– Может быть… – Я хотел сказать, что, может, заложить дом,на не продавать маминого коня? В десять лет это было довольно умное предложениедля мальчишки.
– Помолчи Виктор, – сказал тогда брат, – Ты не понимаешь,что родители в ссоре? Настоящей ссоре и лучше бы тебе помолчать, а то ктознает…
– Знает что? – Я не понимал, на что намекает брат.
– Подрастешь, поймешь, – высокомерно заявил Алекс.
– Ты старше меня на 12 минут, – обиделся я.
– Тсс! – шикнул брат.
В коридор вышли родители. Мама из комнаты, отец из кабинета.Комнаты находились друг против друга, и родители столкнулись лицом к лицу вкоридоре.
– Нам нужно поговорить, – тон мамы был другим. Я никогда неслышал подобных интонаций от нее, – Я никогда не говорила с тобой на эту тему,но сегодня нужно поговорить.
– Да, согласен, – кивнул отец. Его тон был деловой, какбудто родители заключили сделку, – Нам повезло, в отличие от наших друзей мыудержались от ошибки жениться по любви.
– Да, – сказала мама, – вот поэтому я хочу поговорить. Нашбрак – это расчет наших родителей, я никогда не противилась, но и не радоваласьэтому. Я хочу напомнить тебе о нашем договоре, никогда не трогать то, чтодорого нам. Я понимаю, что в нашей семье кризис, но мой Скакун – это слишком. Яникогда не продам его. Продать его равносильно тому, чтобы выставить на торгитвою подзорную трубу.
– Мы взрослые люди и, думаю, не будем ссориться, – предложилотец, – Но все равно у нас нет денег. Подумай о мальчиках? Что будет дальше? Мыразоримся!
– Твой отец дал чек на все деньги семьи любовнице, – холоднопроизнесла мама, – авантюристке. Куда он смотрел? Это не наши проблемы, почемумы должны им помогать?
– Хм? Намекаешь на мою любовницу? – наверно, после слов отцамама должна была ударить его по лицу. Я считал, что это будет правильно, но онатак не сделала. Только пожала плечами:
– Она-то здесь причем? Ты прекрасно знаешь, что я согласнана развод, но наши семьи никогда, никогда не позволят нам сделать этого. Ясочувствую тебе, но если ты говоришь о ревности, то это глупо, я не люблю тебяи никогда не любила.
