Едва ли благосклонно отнеслась жизнь к идее красного интернационала. В плоть и кровь облаченная русской революцией, эта идея с великим дерзновением захотела победить мир. Но лишь одна несчастная, истерзанная Россия соблазнилась ею, – и забилась вся в кровавых судорогах, искупая свой горестный соблазн. А мир, в общем, прошел мимо русской революции, не приняв ее. Первым ответом его на нее был Брест4, вторым и самым веским – Берлин и Веймар5. Трагическая смерть Либкнехта была, поистине, вторым Брестом большевизма, – вместе с вождем немецких большевиков умерла, не родившись, мировая социальная революция. История не пошла по пути русского бунта, отвергла московских якобинцев с их претензиями двадцать второго века и методами властвования пятнадцатого. Замкнутые в роковом одиночестве они предоставлены самим себе. На миг лишь заколебалась разбитая Германия, но вот уже через национальное собрание восстанавливает свое государственное равновесие, приходит в себя. Лишь слабым отзвуком отозвались в ней громы русской катастрофы – да и то под влиянием не столько света с Востока, сколько артиллерийского огня с Запада. А что касается облачков на небе последнего, то они так и не превратились в тучи, – и не собралось там грозы. Подведение окончательного итога еще впереди, но так, по-видимому, и не стал большевизм мировым явлением, остался провинциальным.
Ну, а третья программа? – Увы, теперь мы уже должны определенно признать, что в конечном счете не повезло интернационалу президента Вильсона. Несмотря на блистательную победу Согласия во главе с Америкой и передовыми европейскими демократиями, несмотря на широкое пропагандирование «лиги народов», всюду и всеми, дело мирового замирения подвигается вперед до крайности туго. Конференция держав-победительниц с первых же дней обнаружила, что легче провозгласить принцип всесветного объединения, нежели провести его в жизнь. Сквозь официальные фразы о международной справедливости слишком скоро и слишком ощутительно послышались старые притязания «здоровых национальных эгоизмов». «Права малых народностей», столь навязшие у всех на зубах, особенно за последние годы войны, основательно забываются, когда пришло время их реально обеспечить, и даже недовольство «героической Бельгии» мало трогает «концерт великих держав». Не совсем ладно и внутри самого этого концерта. Вместо интернационального жертвенного порыва мы видим знаменательное взаимное скрещивание живых и мощных национально-государственных идей и стремлений, величайшее напряжение патриотических чувств, бурное кипение национальных «эросов». Отсюда – неизбежность взаимных трений, столкновений, противоречий. Ожил знакомый язык старых конгрессов и бывалых дипломатов, употребляемый для скрывания мыслей. «Лига народов» при этих условиях превращается в нечто до такой степени бледное и безнадежное, что естественно охватившее ее идеолога желание поскорее уехать от нее домой. Но иначе и быть не могло.
Конференция явно не в силах ни установить единое понятие «лиги», ни даже устранить трения, возникающие в среде самих держав «Согласия». Отвергнута отмена воинской повинности и даже не прошло обязательное посредничество международной лиги. В перспективе – новые вооружения, новые состязания наций, вероятно, новые жертвы и. новое цветение национальных культур. Ни империалистского поглощения всех одним, ни большевистского слияния всех в одно, ни добродетельно нарочитого демократического «suum cuique» не приемлет, как видно, всемирная история. По-прежнему она – ключом бьющий процесс, живая, творческая борьба идей и сил, в самой логике непрестанного состязания обретающая и свою справедливость, и свой высший суд.
Да, крепок старый мир!..
Видно, нужен был для всемирной истории этот обильный наплыв интернационалистских идей, как нужно было и их тройное крушение. Они отринуты во всех трех линиях, но они обогатили собою мировую культуру и, конечно, не исчезнут бесследно. Они войдут в сокровищницу опыта веков, – преображенные, преодоленные жизнью, они, в свою очередь, постепенно преобразят, вернее, преобразуют жизнь. Впитаются, просочатся в нее.
Но зато новым блеском засияет и величайшая из великих ценностей человечества – национальная идея. Омытая жертвенной кровью, очищенная бранным огнем, искупленная великими страданиями, в конце концов, все-таки оправданная и победившая, – она явит себя миру во всей непререкаемой обязательности своей, во всем своем плодотворном величии. И горе тому народу, который отвергнет ее, погасит ее огонь в себе!..
Немецкая ориентация («Русское дело». 1919. 24 октября)
Устрялов был постоянным автором газеты «Русское дело». В частности, активно выступал против «проектов автономии Сибири», «слишком дорого, – писал он, – обошлись России эти опыты „самоопределения“, чтобы соответствующие „проекты“ вновь показывались на свет Божий В сущности говоря, всему миру, кроме России, выгодно расчленение „бывшей Российской Империи“. Во всех странах нетвердость России в этом вопросе будет немедленно использована и учтена» (Устрялов Н. Самостийность // Русское дело.
1919. 18 октября. С. 1). Через неделю в той же газете была перепечатана «Последняя статья "Киевлянина"», где Шульгин пророчил, что после «мировой борьбы» те немцы и русские, которые были «честными противниками», непременно «столкуются друг с другом». Сходство прогнозов и беспокойство за целостность государственной территории отодвинут в сторону партийные противоречия между сторонниками правых и конституционным демократом, в омских статьях которого уже проглядывали элементы «сменовеховской» идеологии.
I
Известно, что вопрос о возможности русско-германского сближения усиленно обсуждается заграничною прессою. Многие считают это сближение фатально предрешенным. Некоторые даже думают, что лишь создание вокруг России кольца «буферных» государств может предотвратить угрожающую миру русско-германскую опасность. Все эти предположения и опасения, несомненно, в той или иной степени отражаются и на политике союзных государств.
С другой стороны, в Германии, по-видимому, эта проблема тоже ставится во всей жизненной остроте. Если идея тройственного союза «Германия – Россия-Япония» волновала ответственные круги германской дипломатии еще в эпоху Брестского мира, то теперь она, конечно, не может им не казаться заслуживающей еще более серьезного внимания. Нет ничего невероятного в рассказах, что политические вожди современной «социалистической» Германии любят демонстративно поднимать бокалы «за процветание единой и великой России», а генерал фон дер Гольц6 ставит «спасение русского народа» своей первейшей задачей. При создавшихся международных условиях, «восточная ориентация» есть последняя возможность и естественная надежда для обломков «центральной Европы».
Все это заставляет и нас пристально вглядеться в проблему нашего отношения к нашим недавним врагам. Было бы легкомыслием или лицемерием утверждать, что в последний год ничего не изменилось в наших международных связях. Конечно, пересмотр многих позиций здесь достаточно назрел, – это следует признать открыто и определенно. Версальский мир поставил нас перед целым рядом новых фактов, и учесть эти факты, руководствуясь прежде всего национальными интересами России, как великой державы, – наш непререкаемый долг.
