ПОПЫТКИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА АКТИВИЗИРОВАТЬ ПАТРИОТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И ПРОВАЛ ИЮНЬСКОГО НАСТУПЛЕНИЯ
Невзирая на создавшуюся в России чрезвычайно сложную политическую ситуацию, союзники по Антанте настойчиво требовали от нее выполнения данных ранее обязательств — начать крупные наступательные операции в течение апреля. Но русскому верховному командованию при определении даты начала и места наступления в тот период приходилось больше всего считаться именно с антивоенными настроениями солдатской массы. Участники проходившего в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилеве 1 мая совещания главнокомандующих армиями фронтов, признавая необходимость наступления, были вынуждены констатировать, что в настоящее время действующая армия не готова вести успешные крупномасштабные боевые действия. По убеждению большинства участников совещания провести наступление в лучшем случае можно будет не ранее середины июня. При этом генералы исходили не только из неудовлетворительного морально-политического состояния русской армии, но также из недостаточной подготовленности войск в материально-техническом отношении. В ряде выступлений отмечалось, что если бы в армии и сохранялся наступательный дух, то все равно недостаток продовольствия, фуража, конского состава исключил бы возможность успешного наступления. Участники совещания прекрасно понимали, что ни они сами, ни Временное правительство в существующем составе не смогут подготовить солдатские массы к наступлению без помощи наиболее популярных в тогдашнем российском обществе партий эсеров и меньшевиков. Главнокомандующие фронтами исходили из того, что представители этих социалистических партий, несмотря на заверения о «мире без аннексий и контрибуций», фактически поддерживали политику продолжения войны. Учитывая это чрезвычайно важное обстоятельство, участники совещания высказались за необходимость создания коалиционного правительства с участием эсеров и меньшевиков, надеясь с помощью министров-социалистов и используя их сильное влияние в солдатской среде, двинуть русскую армию в наступление.
Временное правительство прислушалось к мнению авторитетных генералов. В опубликованной 6 мая декларации уже коалиционного Временного правительства наряду с обещанием скорейшего достижения «всеобщего мира без аннексий и контрибуций» указывалось: важнейшей задачей верховной власти является укрепление боевой мощи Русской армии «как в оборонительных, так и в наступательных действиях». Вместо октябриста А.И. Гучкова военным и морским министром был назначен эсер А.Ф. Керенский.
После майского совещания в действующей армии началась усиленная агитационная подготовка к наступлению, в ходе которой большое место отводилось морально-политической работе среди солдатских масс. По всем фронтам разъезжали представители правящих партий, пытавшихся своими зажигательными речами убедить солдатские массы перейти в последнее мощное наступление и «сокрушить германский милитаризм». Пожалуй, главную роль в этой агитационной кампании сыграл новый военный и морской министр Керенский. Так, уже 12 мая он прибыл в Каменец-Подольский, где находился штаб Юго-Западного фронта, и выступил с агитационной речью на проходившем там фронтовом съезде (7–20 мая). Подчеркнем, что именно Юго-Западному фронту отводилась главная роль в готовящемся наступлении.
Необходимо отметить, что в период работы этого съезда была создана инициативная группа военнослужащих Юго-Западного фронта, которая 13 мая обратилась к главнокомандующему армиями этого фронта генералу от кавалерии А.А. Брусилову и А.Ф. Керенскому с заявлением о необходимости формирования «особых ударных революционных батальонов» из добровольцев. Цель их создания — влить в армию веру, что весь русский народ идет за нею во имя скорого мира и братства народов, «чтобы при наступлении революционные батальоны, поставленные на важнейших боевых участках, своим порывом могли бы увлечь за собой колеблющихся». «Вполне сочувствуя этой идее, — писал в приказе Брусилов, — я и спросил у военного министра Керенского согласие на формирование революционных батальонов». Ободренный поддержкой военного и морского министра, генерал в тот же день пригласил его на смотр одной из первых «ударных частей», созданных на Юго-Западном фронте в 7-й армии, в местечке Бучач, где располагался штаб армии. Керенский остался весьма доволен и самой идеей и бравым видом бойцов. Так было положено начало созданию добровольческих воинских формирований в русской армии.
Вскоре вопрос о создании добровольческих ударных частей по предложению Брусилова включили в повестку дня продолжавшего работу съезда Юго-Западного фронта.
И уже 16 мая в телеграмме, отправленной в Ставку Верховного главнокомандующего, Военное министерство и Петроградский совет, генерал торжественно сообщал: съезд, «обсудив предложение инициативной группы революционных солдат и офицеров фронта, к которой всецело присоединилась делегация Черного моря (Черноморского флота. — С.Б.) нашел необходимым для усиления мощного и революционного духа армии, для защиты свободы и закрепления завоеваний революции, от успеха которой зависит свобода демократии не только России, но и всего мира, пополнить армию добровольческими революционными батальонами для образования ударных групп. В полной мере сочувствуя идее такого формирования, — писал он далее, — я утвердил исполнительный комитет труппы и ходатайство о разрешении немедленно приступить к вербовке волонтеров».
В тот же день Брусилов отправил вторую телеграмму лично Верховному главнокомандующему генералу от инфантерии М.В. Алексееву: «Для поднятия наступательного настроения армии и морального впечатления весьма желательно скорейшее появление на фронте первых революционных батальонов, что возможно при условии Вами срочно начать вербовку волонтеров в военно-учебных заведениях, во флоте и крепостях Черного моря с указанием, какой процент состава военных училищ, школ прапорщиков и частей Черного моря можно вербовать». И далее извещал Главковерха: в Ставку в Могилев, накануне (15 мая) выехали делегаты съезда полковник Яснаков и черноморский матрос А. Баткин, которые «доложат Вам подробно идею создания революционной армии, изложенную в (вышеприведенной. — С.Б.) телеграмме».
Кроме того, генерал телеграммой известил о решении съезда военного и морского министра, а также просил его отдать «распоряжения всем воинским начальникам по предложению местных советов депутатов немедленно отправлять волонтеров одиночным порядком или группами в указанный вербовочный карточный пункт при условии предъявления ими этих вербовочных карточек исполнительного комитета по формированию революционных батальонов тыла». Керенский, все еще находившийся в те дни на Юго-Западном фронте, подтвердил свое согласие и отправил в Военное министерство телеграмму с распоряжением приступить к созданию ударных частей.
И если военный министр всецело поддержал начинание Брусилова, то Верховный главнокомандующий в ответной телеграмме, отправленной ему лично из Ставки 18 мая, высказал известный скептицизм и даже серьезные возражения. «Совершенно не разделяю надежд Ваших на пользу для лихой, самоотверженной, доблестной и искусной борьбы с врагом предложенной меры. — писал Алексеев. — Разрешаю только потому, что Вы эту мысль поддерживаете (выделено нами. — С.Б.). Военно-учебные заведения мне не подчинены, и разрешить в них вербовку не могу, на это нужно согласие и распоряжение военмина (т.е. Керенского, который согласие уже дал. — С.Б.), которому телеграфирую, но считаю, что мы не имеем права расходовать в качестве рядовой силы наших будущих офицеров, пополнение коих становится все труднее. Вербовка из состава Черноморского флота парализует флот, ибо судовые команды не имеют штатного состава. Разрушение морской силы допустить не могу, запрашиваю, однако, адмирала Колчака (командующего Черноморским флотом. — С.Б.) какое число он мог бы выделить… Что касается крепостей Черного моря, то оттуда можно извлекать элементы только из крепостной артиллерии и небольшого числа инженерных рот. Пехота состоит исключительно из ополчения, которое придется кем-либо пополнить, ибо наличных людей едва хватает для гарнизонной службы».
